Вертолет продолжал лететь. Герхардт сидел тихо. Он не чувствовал ни радости, ни печали, ни гнева. В свои двадцать шесть лет (он выглядел моложе) Герхардт, насколько он знал себя, не имел никаких личных чувств — только знания и реакции, выработанные при обучении. Реакции Герхардта были буквально впечатаны в его нервную систему искусственными энергетическими силами, связанными с нервными импульсами его тела и мозга.
На ситуацию, подобную той, в которой он находился сейчас, полагалось реагировать отсрочкой всех реакций.
Значит, ждать. И Герхардт ждал, но не с пустотой в мозгу. У него была привычка перед приходом пациента обдумывать историю его болезни. Сейчас молодой врач не ждал больного, который должен был прийти за консультацией, но положение Брэя и Лозитина было похоже на положение его пациентов. Герхардт обдумал каждое слово Зооланита, а также все, что подразумевалось в этих словах, и выбрал промежуточное решение: “Я позволю им обоим верить, что они свободны”.
Когда двое спавших проснулись и позже, когда аппарат приземлился и все четверо сошли на землю, Герхардт оставался в состоянии сознательного бездействия и нарушил его только раз: во время пути по джунглям нашел способ шепнуть Брэю-Мортону, что ложные Мортоны будут убиты.
В конце концов, что делать?
Герхардт не принял на этот счет никакого решения. “Отложить решение на потом! — приказал он себе. — Отсрочить реакцию! Ждать!”
31
В первый раз, когда Мортон стал искать духовного брата, он выбрал целью Марриотта. Это была проверка, и полковник ничего не сказал. Он только наблюдал.
Джунгли… и случайно он попал в сознание Марриотта в ключевой момент. Большая группа ирсков-партизан бежала через поляну, на ней стоял Марриотт около носилок, которые держали еще два ирска. Марриотт смотрел на приближавшуюся группу повстанцев, поэтому Мортон видел краем его глаза лишь верх носилок и мог только догадываться, кто лежал на них.
Полковник сказал себе, что это, должно быть, Изолина.
В тот момент, когда дилы-повстанцы появились на поляне, санитары поставили носилки на траву. Это движение отвлекло внимание Марриотта от повстанцев, он повернул голову и опустил глаза. На носилках действительно лежала Изолина.
Она казалась печальной и беспомощной. Прекрасная диамондианская “поддельная проститутка” потерялась в джунглях, где она не могла применить свое тело себе на пользу.
Боялась ли она? Взгляд ее глаз был тусклым, но скорее от слабости, чем от страха… может быть, это была апатия. Тем не менее в те несколько мгновений, когда Мортон мог наблюдать за Изолиной, он почувствовал, что молодая женщина отнюдь не побеждена: что-то в поведении Изолины говорило, что она внимательно смотрит вокруг, оценивает обстановку, наблюдает и слушает. Она даже села на носилках, чтобы взглянуть на тех, кто подходил.