— На том, что вы все еще не начали выплачивать даже проценты…, - начал один из гостей, с белым рыхлым лицом, но так и замер с открытым ртом, уставившись на вход.

— Госпожа Бертель!? — в дверях стоял император.

Аскилт быстро оценил ситуацию и вытолкал кредиторов взашей.

— Простите, что так долго не мог навестить вас… — Брунадара с Аскилтом уже усадили за стол и угощали лучшим вином из подземных кладовых, куда не добрались дангары, — я должен рассказать о подвиге вашего мужа. Он геройски погиб, защищая своего императора. Жизнью своей, освобождением Каберона и победой в этой проклятой войне мы отчасти обязаны ему!

Брунадар осушил бокал, и буря воспоминаний обрушилась на него. Он узнал этот вкус. Ошибиться было невозможно!

— Вы не поверите, но это вино мне знакомо! Его так любил мой друг! Довинал. Как жаль, что он тоже погиб! Он был комендантом одного дальнего гарнизона. Удивительные бывают совпадения!

— Еще более удивительные, чем вы думаете, Ваше Величество, — госпожа Бертель, смахнула слезу, — Довинал был лучшим другом Бертеля, они дружили еще с детства. Бертель постоянно посылал ему наше вино. Разрешите, я приглашу его мать, она живет неподалеку!

Брунадар возвратился во дворец только вечером. Весь день он провел с женой Бертеля и матерью своего друга. Он так расчувствовался, что несколько раз обнял их на прощание. Он уже представлял, как прижавшись к Тайле, расскажет ей об этой встрече. Слезы текли по его щекам, и он отвернулся к окну, чтобы генерал Аскилт не заметил его слабости.

Тайла тоже с нетерпением поджидала его, предвкушая, как завтра преподнесет ему подарок. Спохватившись, днем она лично побежала проверить салон лимузина, чтобы убедиться, что Фарадан хотя бы догадался не размазать по нему мозги предыдущего владельца. Ведь Брунадар такой чувствительный!

Восставший из руин Каберон, в день рождения Брунадара Первого приветствовал императорскую чету. Десятки тысяч людей собрались еще до рассвета на императорской площади, в надежде увидеть их. Счастливая Тайла вышла на балкон, держа на руках наследника, крохотного Брунадара Второго. Народ ликовал. Император подошел сзади и нежно обнял их обоих. Народ возликовал еще больше. Люди смеялись и бросали цветы к подножию дворцовой лестницы. Только сейчас Брунадар сообразил, что выскочил из спальни в одной ночной рубашке. Он поправил очки:

— Что это?

У подножия лестницы стоял восьмиколесный золоченый антикварный лимузин. На передних сидениях, в парадной форме, как всегда улыбались друг другу его доблестные адъютанты.

Брунадар нежно поцеловал в ушко Тайлу, тихонечко прошептав: