– Себастьян, ты не пришел и не вывел меня отсюда. Даже когда я, против наших планов, не появилась в витарии. Ты, наверное, был очень занят, у тебя на руках был Анарх.

И вдруг ее глаза наполнились слезами; как и всегда, она не стала их вытирать, она плакала беззвучно, как ребенок. И не прятала лица.

– Да какого черта ты ревешь! – воскликнул Себастьян. – В чем дело?

– Я не могу, – всхлипнула Лотта.

– Не можешь? Чего ты не можешь? Да скажи ты хоть что–нибудь толком! Я сейчас же приеду в больницу, какая это больница? Лотта, где ты находишься? Кой черт, да кончай ты лить слезы и хоть что–нибудь мне скажи!

– Ты меня любишь?

– Да!

– Я тоже люблю тебя, Себастьян. Но мне придется от тебя уйти. Хотя бы на какое–то время. Пока я не оправлюсь, не приду в себя.

– И куда же ты пойдешь?

Лотта уже не плакала, ее мокрые от слез глаза смотрели со странным для такой тихони вызовом.

– Я тебе этого не скажу. Напишу когда–нибудь попозже. Вот придумаю, в каких словах все это выразить, и напишу. Я не могу тут больше говорить по видеофону, мне кажется, что все на меня смотрят. Здравствуй.

– Господи, да что ж это такое, – растерянно сказал Себастьян.

– Здравствуй, Себастьян, – повторила Лотта, и экран потух.

И в этот самый момент рядом с Себастьяном появился Бакли.

– Прости, что приходится тебя беспокоить в такое позднее время, – сказал он виноватым голосом, – но тут тебя спрашивает одна девица.

– У нас закрыто! – рявкнул Себастьян.

– Она хочет кого–то купить. Ты же сам говорил никогда не отказывать клиентам, хоть даже самой глубокой ночью. Это же твой главный принцип.

– Если она клиентка, так ты ею и займись, ведь ты наш торговый агент.

– Она спросила именно тебя и не хочет говорить больше ни с кем.

– А вот мне так хочется удавиться. Там, в Библиотеке, случилось что–то ужасное, и я, наверное, так никогда и не узнаю, что именно: она не сумеет рассказать.