— Уже нет, — сказала она. — Я страшно сбита с толку, и все меня раздражает. Послушай…

Она снова подошла к нему; ее глаза были темны и глубоки.

— Ты знаешь, что я видела, когда ты схватил меня и отобрал порцию Чуинг–Зет? Действительно видела, мне не показалось.

— Искусственную руку. Деформированную челюсть. Глаза…

— Да, — тихо сказала она. — Электронные, искусственные глаза. Что это значит?

— Это значит, что ты видела абсолютную реальность, — ответил Барни. — Истину, скрытую за внешними проявлениями.

«Пользуясь твоей терминологией, — подумал он, — ты видела стигматы».

Несколько мгновений она вглядывалась в него широко раскрытыми глазами.

— Значит, такой ты на самом деле? — наконец сказала она, отшатнувшись от него с гримасой отвращения. — Почему ты не такой, каким кажешься? Ведь сейчас ты не такой. Не понимаю. Лучше бы я не рассказывала тебе этот анекдот про кота, — дрожащим голосом добавила она.

— Дорогая моя, — сказал он, — для меня ты выглядела точно так же. Какое–то мгновение. Ты отталкивала меня рукой, которой у тебя явно не было при рождении.

И так легко это могло случиться снова. Постоянное его присутствие, если не физическое, то потенциальное.

— Что это — проклятие? — спросила Энн. — Я имею в виду, что на нас уже лежит проклятие первородного греха; неужели это повторяется снова?

— Ты должна знать, ты помнишь, что видела. Его стигматы: мертвую искусственную руку, дженсеновские глаза и стальную челюсть.

«Символы его присутствия, — думал он. — Среди нас. Непрошеного. Не желаемого сознательно. И нет таинства, через которое мы могли бы пройти, чтобы очиститься; мы не можем заставить его с помощью наших осторожных, хитрых, испытанных временем кропотливых ритуалов, чтобы он ограничился специфическими проявлениями, такими, как хлеб и вода или хлеб и вино. Он везде, он распространяется во всех направлениях. Он заглядывает нам в глаза; он выглядывает из наших глаз».

— Это цена, которую мы должны заплатить. За наше желание познать Чуинг–Зет, — сказала Энн. — Это то же самое, что и яблоко с древа познания.

В голосе ее звучала горечь.

— Да, — согласился он, — но думаю, я ее уже заплатил. «Или был очень близок к этому, — подумал он. — То, что мы знали лишь в земной оболочке, пожелало, чтобы я заменил его в момент смерти; вместо Бога, принимающего смерть за людей, который имелся у нас когда–то, мы столкнулись — на какое–то мгновение — с высшим существом, которое требовало, чтобы мы умерли за него.

Можно ли из–за этого причислить его к силам зла? — думал он. — Верю ли я в аргументы, которые представил Норму Шайну? Ну что ж, это наверняка ставит его на низшую ступень по отношению к Тому, кто пришел к нам две тысячи лет назад. Кажется, это не что иное, как желание, как говорит Энн, существа, созданного из праха, достичь бессмертия. Мы все этого хотим, и все мы охотно принесли бы ради этого в жертву козла или ягненка. Жертва необходима. А стать ею никто не хочет. На этом основана вся наша жизнь. И это именно так».