Он прошел в кабину и жестом пригласил Конгросяна присоединиться к нему.

— Я рассчитываю на своего собственного врача. Эгона Саперба. Он в состоянии меня вылечить.

— Вы хотели бы с ним встретиться? Это можно устроить.

— Да! — живо вскричал Конгросян. — И как можно скорее. Это единственный человек во всей вселенной, который не против меня.

— Я мог бы доставить вас к нему сам, — сказал Пэмброук, при этом выражение его плоского, сурового лица стало задумчивым… Но я не очень–то уверен, что это стоит делать.

— Если вы не доставите меня к нему, — сказал Конгросян, — я с помощью своих способностей возьму да и зашвырну вас в Потомак.

Пэмброук только пожал плечами.

— Я не сомневаюсь в том, что вы в состоянии это сделать. Не по данным, которыми мы располагаем с помощью аппаратуры фон Лессинджера, вы этого, по всей вероятности, не сделаете. Так что я не очень–то рискую.

— Не думаю, что принцип фон Лессинджера срабатывает безукоризненно в тех случаях, когда дело приходится иметь с нами, экстрасенсами, раздраженно произнес Конгросян и тоже прошел в кабину лифта. — По крайней мере, я слышал, что так многие считают. Мы как раз и является том фактором, что вносит неопределенность в результаты, получаемые с помощью фон–лессинджеровской аппаратуры.

С этим невозмутимым человеком было трудно иметь дело. Он явно был не по нутру Конгросяну. Может быть, виной тому всего лишь характерный для полицейского склад ума, предположил он, пока они ехали вниз. А может быть, и нечто более серьезное.

Николь, мысленно воскликнул он. Вы же прекрасно понимаете, что я никогда не смог бы сделать с вами ничего плохого. Об этом даже речи быть не может — тогда рухнет весь мой мир. Это все равно, что причинить вред своей собственной матери или сестре, тому, кто является священным для меня. Мне нужно еще более тщательно следить за своими неординарными способностями, понял он. Боже милостивый, пожалуйста, помоги мне сохранять полный контроль над своими психокинетическими возможностями всякий раз, когда мне доведется быть в непосредственной близости к Николь.

И он стал со всем пылом фанатика дожидаться ответа, какого–нибудь знамения, пока они все еще продолжали спускаться в кабине лифта.

— Между прочим, — неожиданно прервал ход его мыслей Пэмброук, — я хотел бы вот что заметить относительно вашего запаха. Похоже на то, что он исчез.

— Исчез?! — до него с трудом дошел истинный смысл замечания полицейского. — Вы хотите сказать, что вы уже не ощущаете мерзкий запах, который источает мое тело? Но ведь это невозможно! Этого никак не может быть на самом деле…