Я подошел к окну и против своей воли выглянул наружу. А затем задернул драпировки.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я вдруг услышал смех: смех, раздавшийся где-то совсем неподалеку. Кто мог смеяться в час такого опустошения?

Дети. Да, конечно, дети. По меньшей мере двое. Они бежали по дворцовым коридорам, и мне были слышны их быстрые шаги, их веселое пофыркивание.

А следом я услышал женский голос, голос взрослой женщины. Она настойчиво пыталась дозваться детей.

— Люк? Лисса! Где вы?

Голос, музыкальный, с мягким акцентом, показался мне незнакомым…

Хотя… постойте…

Я знаю… да. Это Сента, не так ли? Нет… Сенна, кажется, так ее звали. Она… медсестра или нянечка, как мне кажется. Или, может быть… да… служанка из одного из наших Домов…

Я упивался звуком их смеха, я, человек, у которого выгорели эмоции, у которого душа иссохла и сморщилась, как и кожа. И сейчас я слышал, как они шумно болтают прямо в соседней комнате.

Может быть, они зайдут и сюда. Если так, то я поговорю с ними. Я расскажу им, какой была Прима Центавра, о величии, к которому мы стремились… в самом начале…