Я люблю попрыгать на этих воздушных перинах как на батуте, только надо быть осторожней, а то можно так провалиться, что проскочишь все облако насквозь, а если это грозовое облако, то можно и промокнуть до последней нитки. Молнии так и шныряют вокруг. Сразу становится холодно, рубашка и штаны прилипают к телу, но всего несколько минут бешеного полета и все быстро высыхает. Набрать скорость нетрудно, надо как можно выше взлететь и как по горке, вниз, пугая жаворонков, которые заливаются отсюда, своими трелями. Встречный ветер не дает дышать, приходится наклонять голову, чтобы вздохнуть. А еще надо успеть остановить падение недалеко у земли и выровняться вдоль, по горизонту. Деревья, кустарники, как в быстром кино, так и мелькают снизу, иногда встречаются козы, которые пасутся небольшими группками. Почуяв тебя, они бросаются в разные стороны. Бабки, пасущие их, испуганно крестятся, вглядываясь в небо подслеповатыми глазами. А я мчусь дальше, овражки, лесочки, луга… Очень опасны терриконы, это такие небольшие горы из камешков и небольших глыб. Их вытаскивают из шахт, чтобы не мешали доставать уголь, и если эту гору не заметишь, то можно так врезаться, что и костей не соберешь.

Я люблю летать, когда тепло, особенно как сейчас, в конце весны. Пахнет цветущими травами, горькой полынью, а как только покосят, голова аж кругом идет от новых запахов. Потом не очень интересно, через месяц все пожелтеет, трава засохнет, и только в овражках, где еще есть небольшие ручейки можно увидеть зеленые островки.

Я пою во все горло, здесь можно не бояться, что тебя будут за это ругать, можно свистеть, можно сколько угодно любоваться далекими полями в разноцветных лоскутках, как одеяло сшитое из кусочков ткани; маленькими машинами-букашками, пылящими по дороге; облаками. Особенно красивы облака вечером, когда они становятся розовыми, это значит, что солнце садится и подсвечивает сбоку. Все вокруг окрашивается в волшебный розовый свет, как сейчас… Ой! Кажется, я слишком замечтался, так и опоздать можно к построению. Надо быстро лететь домой. Домой? Не знаю, можно ли назвать домом детский дом? Наверное, можно, потому что я не жил в других домах, кроме как один раз…, а может и не было того раза, может это было во сне?

Вот и детский дом. Он похож на старый дворец. Алешка подлетел к краю крыши и, стараясь не греметь по жести, мягко приземлился. Главное чтобы воспитатели не увидели, а то сразу начнут ахать и стращать спец интернатом.

Время еще есть. Он не теперь не торопится, тело постепенно «оттаивает», и он садится, поджав коленки к подбородку, и, обхватив их руками, наслаждается бескрайними просторами, открывающимися отсюда. Легкий ветерок обдувает его, и заходящее солнце подсвечивает его худенькую фигуру розовыми красками. Он нечасто залезал сюда, и только тогда, когда был удобный случай.