Женщина подняла стручок, внимательно его рассмотрела, довольно, как показалось Галену, мурлыкая. Минбарец дышал все медленнее и тяжелее. Наконец, его дыхание остановилось.

— Эволюции будут служить, — произнес Джастин, и его голос стал жестче, — тем или иным способом. Так что вы можете работать вместе с нами, или же…

— …вы сделаете со мной то же самое, что сделали с Анной, — перебил его Джон.

Разговор стремительно обострялся. Скоро Джон будет вынужден принять решение.

На ладони женщины, под стручком, образовалась летающая платформа, перенесла его в бункер.

— Воспоминания, — говорил Джон, — голос, ДНК — все то же самое… но личность… Я заглядываю в ее глаза и вижу, что женщины, которую я любил… на которой я был женат… больше нет…

Практически то же самое Олвин сказал о нем.

Женщина прекратила мурлыкать, подняла голову:

— Кто здесь? Брат?

Гален узнал этот глубокий, звучный голос. Разил.

* * *

— Я заглядываю в ее глаза, — произнес Джон, качая головой, — и вижу, что женщины, которую я любил… на которой я был женат… больше нет. Она никогда бы не поступила так.

Джон, по-прежнему сидя на диване, пристально смотрел на нее. На его лице застыло весьма странное выражение. Потом Анна поняла. Он не был ей другом. Он не любил ее. Он был ей неподвластен. Он обманывал ее так же, как она — его.

Он был их врагом, как она с самого начала и думала.

— Все так, — сказал Джастин. Он поднялся с места, прошелся по комнате и встал позади Анны, положил руки ей на плечи. — Видите ли, когда она появилась здесь пять лет тому назад, ей предоставили возможность выбрать — как и вам. Она ошиблась, сделав неверный выбор, и наши партнеры…

— Вы засунули ее в один из своих кораблей, не так ли?! — не спросил, а, скорее, выкрикнул Джон.

Анна ничего не понимала. Как мог Джастин сказать, что она сделала неверный выбор? Он же говорил, что освободители разглядели в ней потенциал и захотели раскрыть его.

Хотя, если археолог Шеридан была так напичкана глупыми идеями, она, пожалуй, могла сопротивляться этому. Так же, как сопротивлялся Джон. Он не понимал радости машины. Машина была такой прекрасной, такой элегантной. Идеальная грация, идеальное управление, форма и содержание, слитые в неразрывную цепь, замкнутая вселенная. Ей было просто необходимо снова соединиться с машиной, петь вместе с ней совершенный марш, в котором никогда не изменится ни одна нота, координировать, синхронизировать, атаковать.

— Однако побывав внутри такого корабля, — говорил Джастин, — вы никогда… не станете прежним…

Он резко указал пальцем на Джона. И его старческий голос обрел силу.