Торан ещё немного посидел у пульта управления, хотя делать там было абсолютно нечего, и решил отдохнуть. Оставался ещё один межзвёздный прыжок, потом ещё несколько миллимикропарсеков «по прямой», и только потом потребуется ручное управление. Он запрокинул голову назад и повернулся в кресле, пытаясь разглядеть через приоткрытую дверь хозяйственного отсека, что там делает Байта. Она доставала с полок контейнеры с едой.

В его отношении к жене была едва заметная доля самодовольства. Нечто вроде удовлетворенного самолюбия человека, который добился желанного успеха после трёхлетней борьбы с собственным комплексом неполноценности.

Как бы то ни было — он был провинциалом, и не просто провинциалом, а сыном отставного Торговца. А она была из самой Академии. Мало того — её родословная прослеживалась до великого Мэллоу…

Он всё время побаивался этого путешествия. Везти её на Хейвен — в скалистый мир с пещерными городами — было рискованно. Заставить её столкнуться с извечной враждебностью Торговцев к Академии — враждебностью крестьян к горожанам — было ещё рискованнее.

И всё-таки после ужина — последний прыжок!

Звезда Хейвена горела недобрым тускло-алым светом, а вращавшаяся вокруг неё планета светилась бледно-розовым румянцем, поскольку окружавшее её кольцо атмосферы поглощало свет звезды. Половина планеты покоилась во мраке, Байта склонилась над большой голографической картой участка космоса, испещренной паутиной пересекающихся линий. В центре их сплетения мерцал Хейвен. Подперев щеку рукой, она проговорила:

— Жаль, что я не познакомилась с твоим отцом раньше. Вдруг я ему не понравлюсь?

— Тогда, — уверенно проговорил Торан, — ты будешь первой хорошенькой девушкой, ухитрившейся не понравиться ему. Пока он не потерял руку и не перестал мотаться по Галактике, он… ну, в общем, если ты спросишь его об этом, он будет болтать до тех пор, пока у тебя уши не отсохнут. Я слушал — слушал и в конце концов понял, что он здорово привирает. Не было случая, чтобы хоть один свой роман он пересказал дважды одинаково.

Хейвен — II стремительно приближался. Уже было видно внутреннее море, грифельно-серое в сгущавшихся сумерках, то и дело исчезавшее в густых облаках. Берега его окаймляли высокие скалистые горы.

Они подлетали всё ближе к поверхности планеты. Уже было видно, как море катит к берегу величественные валы. В тот миг, когда до горизонта не было видно ничего, кроме серых волн, в видовом иллюминаторе мелькнул покрытый льдом берег.

— Скафандр застегнула? — крикнул Торан, пытаясь перекричать шум двигателей, работавших в режиме торможения.