МАША. Ну, потерпи немного, пусть как следует стемнеет. Скоро уже, скоро. Иди, ложись, думай о нем, думай самое хорошее. Поняла?

Лиза кивает и уходит.

МАША. Ей ни есть, ни пить, ни говорить перед зазывом нельзя. Вообще-то и мне тоже... Но иначе не получается...

БУРЫЙ. Да зря ты дергаешься. Все у вас получится.

МАША. Так ведь еще неизвестно, кто явится. Нас предупреждали — может явиться сам дух покойника, а может какая-нибудь нечистая сила — и будет врать, а потом от нее не отцепишься... Или сразу за собой утащит, или привяжется, понимаешь? А у меня опыта мало, я первый год работаю, и еще та девчонка, Евдокимова, что ли... Она для себя зазыв с того света делала, одна была, в той самой бане, где мы посвящение проходили. Мы рядом у бабки в доме спали, а она на всю ночь в бане заперлась. Утром нет ее и нет! Мы дверь ломали, она там на полу, голая, ползает, вся исцарапанная, и руками вот так делает, вот так...

Маша загребает руками.

БУРЫЙ. Да это я уже слышал. Мало ли с чего у нее крыша поехала. Может, она у вас с самого начала была с приветом, а потом добавила на старые дрожжи. Ты-то ведь в своем уме... дурочка ты моя...

Обнимает и целует Машу, она отвечает поцелуем.

МАША. Надо же, а я сперва подумала — ты совсем тупой, как горилла. Сидишь, морда каменная, бу-бу-бу...

БУРЫЙ. Разочаровалась?

Маша смеется и вдруг зажимает рот рукой.