Она еще здесь. И я сама еще здесь, вот только почему — не ясно решительно. «Эосфор» ведь ждет. Меня никто не торопил, но и делать больше нечего. Очень, кстати, продуктивный метод работы с персоналом.

Со мной, во всяком случае.

— Спрашивай. По дороге.

Я поднялась и пошла к выходу из зала. Тарелки холуи подберут. Меня вон вчера не застрелили за избиение канцлереныша, еще не хватало теперь убирать за собой.

— Как тебе с ним?

— Валерия, а ты не находишь, что вопрос слегка личный?

— Возможно, — сказала Гинемер. — Так как тебе с ним?

Молодец. Выбесила. Я остановилась в дверях столовой и на каблуках развернулась к ней.

— Слушай, ты!..

Она улыбалась — шикарной текучей улыбкой человека, который много знает, получает от знания удовольствие и ничуть этого не стесняется. Ау, милая девочка с разбросанными бумагами, ты где?

И я ошиблась в человеке. Черт, я так позорно ошиблась.

— Я слушаю, Алекса, — напомнила мне моя позорная ошибка. — Внимательно слушаю.

— В чем смысл? — полюбопытствовала я напрямик.

Вряд ли ее интересует, сколько раз мы кончали и почему слюняво не попрощались в щечку. А уж что ее интересует — это уму непостижимо.

— Смысл в Дональде, Алекса.

Я прикинула пару смешных вариантов продолжения, но, к счастью, поняла, что милая капитан Гинемер слишком уж далека от таких дур, как Лиминаль Рея и Алекса Кальтенборн-Люэ.

Думай. Смотри в эти глаза — и думай. Они оба — ученики великой Кацуко-сан. Она — вторая.

Ну, инквизитор Кальтенборн, вот и ответ.

— Ну да, в нем, — кивнула я. — Не успела ты сменить главную звезду, как появился еще один лидер гонок. Что, «лучшая из лучших « чешется, капитан?

В десяточку: она теряется на секунду. Какая-то секунда — минус улыбка, плюс растерянность, плюс настороженность, помножить на…