Глава 17 Долина черного снега

Глава 17

Долина черного снега

Ко всеобщему изумлению, капитан Смит почти не возражал против выхода пассажиров из корабля. Он согласился, что просто нелепо пролететь миллионы километров и не пройтись по поверхности кометы.

— Если вы будете строго соблюдать правила, затруднений у вас не будет, — сказал он во время неизбежного инструктажа, — даже у тех, кто никогда не одевал космического скафандра, — насколько я помню, опыт работы в открытом космосе имеют лишь полковник Гринберг и доктор Флойд, — потому что наши скафандры удобны и полностью автоматизированы. Покинув шлюзовую камеру, вам не придется беспокоиться о регулировке и кнопках управления. Но я настаиваю на одном: лишь двое могут одновременно находиться в открытом космосе. Разумеется, я выделю вам спутника, пристегнутого пятиметровым тросом, — хотя длину страховочного троса можно в случае необходимости увеличить до двадцати метров. Кроме того, вы оба будете пристегнуты к двум кабелям, протянутым по всей длине лощины. Правило движения здесь такое же, как на Земле, — держитесь правой стороны! Если понадобится обогнать кого — то, можете отстегнуть хомутик, но один из вас должен постоянно страховаться тросом. Тогда не будет опасности, что при неосторожном движении вас унесет в открытое пространство. Вопросы есть?

— Сколько времени разрешается находиться вне корабля?

— Сколько угодно, мисс М'Бала. Советую, однако, немедленно вернуться, если вдруг почувствуете недомогание. Может быть, для первой прогулки хватит одного часа — но не исключаю, что вам покажется, будто прошло десять минут…

Капитан Смит оказался совершенно прав. Когда Хейвуд Флойд посмотрел на дисплей, показывавший время, проведенное в космосе, он не поверил глазам — прошло уже сорок минут. Впрочем, удивляться не приходилось — корабль находился на расстоянии доброго километра. Как старшему среди пассажиров — почти по всем меркам — ему выпала честь первому ступить на поверхность кометы Галлея. И не пришлось даже выбирать спутника.

— Прогулка с Эвой! — фыркнул Михайлович, захлебываясь от смеха. — Разве можно упустить такую возможность! Правда, — добавил он многозначительно, — проклятые скафандры будут мешать.

Эва согласилась сразу, хотя и без особого энтузиазма. Как это типично для нее, угрюмо подумал Флойд. Не то чтобы это разрушило его иллюзии — прошло уже столько лет, что иллюзий почти не осталось, — но он был разочарован. Причем разочарован собой, а не Эвой; подобно Моне Лизе, с которой ее часто сравнивали, Эва была выше похвал и критики. Сравнение было нелепым, разумеется; Джоконда выглядела таинственной, но не пробуждала эротических мыслей. Притягательная сила Эвы заключалась в том, что в ней сочеталось и то и другое, причем сюда же следовало отнести и производимое ею впечатление святой невинности. Следы всех трех составляющих все еще были заметны и через половину столетия — во всяком случае, ее поклонникам. Чего ей не хватало — вынужден был с грустью признать Флойд, — так это настоящей индивидуальности. Как он ни пытался сосредоточить на ней свои мысли, в голову приходили лишь роли, сыгранные Эвой. Флойду пришлось, скрепя сердце, согласиться с критиком, заявившим: «Эва Мерлин — это отражение желаний всех мужчин, но у зеркала нет собственного характера».