Лицо Морганы помрачнело.

— Ты не знаешь, что говоришь! — Она неуверенно поднялась на ноги. — Ты хочешь бросить в меня эту статуэтку, дитя? Я не боюсь. Однажды ты занесла надо мной меч, и я не боялась тебя тогда. Я — Моргана, полная чар. Ты не можешь причинить мне вред, Шон.

— Я хочу уйти, — сказала Шон. — Принеси мой меч и нож, а также мою одежду. Я возвращаюсь в Каринхолл. Я женщина Карина, а не дитя. Ребенком меня сделала ты. Принеси и еды мне в дорогу.

Моргана засмеялась:

— Ах, как серьезно! А что, если я не принесу?

— Если не принесешь, — ответила Шон, — я брошу ветро-волка в твое окно.

— Нет, — сказал Моргана. По ее лицу ничего нельзя было понять. — Ты этого не сделаешь, дитя.

— Сделаю, — ответила Шон. — Если ты не принесешь всего, что я велела.

— Но ты же не хочешь меня покинуть, Шон Карин, не хочешь! Вспомни, мы же любовники. Мы семья. Я могу творить для тебя чары. — Ее голос задрожал. — Положи его, дитя. Я покажу тебе то, чего прежде не показывала. Есть столько мест, куда мы можем отправиться вместе, столько историй, которые я могу тебе рассказать. Положи его, — молила она.

Шон торжествовала, но отчего-то на глазах у нее стояли слезы.

— Почему ты так боишься? — спросила она гневно. — Ты же можешь починить окно своими чарами, так ведь? Даже я могу вставить стекло в разбитое окно, хотя Крег и говорит, что я почти ни на что не гожусь. — Слезы текли по обнаженным щекам, но безмолвные, безмолвные. — Снаружи тепло, ты сама видишь, и при луне легко работать. И есть же город. Наймешь стекольщика. Не понимаю, почему ты так боишься. Другое дело, будь здесь глубокозимье, холод, лед, притаившиеся в темноте вампиры. Но ведь это не так.

— Нет, — сказал Моргана. — Нет!

— Нет, — повторила Шон, — Принеси мне мои вещи.

Моргана не сделал ни шагу.

— Не все было ложью. Да, не все. Если ты останешься со мной, то проживешь очень долго. Я думаю, дело в пище, но это правда. И очень многое было правдой, Шон. Я не хотела тебе лгать. Я хотела, как лучше, как вначале было со мной. Знаешь, надо просто притвориться перед самой собой. Забудь, что корабль неподвижен. Так лучше. — Голос ее стал тоненьким, испуганным. Она была взрослой женщиной, а умоляла как маленькая девочка, детским голоском. — Не разбивай окна. В окне заключены самые могучие чары. Оно может перенести нас куда угодно… почти. Пожалуйста, пожалуйста, не разбивай его, Шон. Не надо!

Моргана дрожала. Колыхающиеся полосы тканей, которые она носила, вдруг потускнели, стали лохмотьями, кольца не сверкали. Сумасшедшая старуха и больше ничего. Шон опустила тяжелого стеклянного ветроволка.