В тот же самый момент заговорили пулеметы, но не из рощи, — она и на самом деле была почти пуста, — а справа и слева от дороги, с двух концов большого поля. Одновременно раздалось и уханье минометов. Когда деремцы после безуспешной атаки оттянулись обратно в лес, еще около сотни убитых и раненых остались лежать на поле.

До деревни оставалось немногим более километра, а через нее выходили из мешка дивизии Федерации. Тиоро решил более не отступать, послав связного с просьбой о подкреплении. Пулеметным и минометным огнем он пытался сорвать попытку деремцев развернуть артиллерию на опушке леса и частично ему это удалось. Потери деремцев и в орудиях, и в орудийной прислуге были весьма чувствительны, однако они все же открыли огонь.

В этот момент к Тиоро доставили связного офицера от командира 4-й кадровой дивизии.

«Командир дивизии приказывает, чтобы вы держались сами. Дивизия ведет бой севернее деревни, ни одного батальона снять оттуда невозможно, противник нажимает с северо-востока двумя дивизиями» — затараторил связной.

«А кавбригада?» — спросил Тиоро.

«Ничего неизвестно» — пожал плечами связной.

«Ну дайте хоть какой-нибудь отряд из отходящих частей!» — взмолился Тиоро.

«Боеспособные отряды поставлены в заслон на северной окраине деревни и ведут бой с просочившимися кавалерийскими группами» — ответил связной.

«Хорошо, дайте хотя бы одну артиллерийскую батарею! Иначе нас тут сметут артиллерийским огнем и через полчаса три полка противника будут в деревне!» — как бы в подтверждение этих слов рядом рванул снаряд, осыпав пригнувшихся офицеров пылью, мелкими камушками, кусками коры и обломками сучьев. Затем еще ближе рванул другой, Тиоро швырнуло в сторону и он потерял сознание…

Очнулся он в грузовике, и как только сознание вернулось к нему, каждый толчок на ухабах отзывался сильнейшей болью в голове. Тиоро стоически сражался с болью и с накатывающими приступами дурноты, пока не впал в какое-то полузабытье. Окончательно он пришел в себя лишь в полевом госпитале, когда санитары помогали ему выбраться из машины и доковылять до одной из госпитальных палаток. Было уже темно. Тиоро опять несколько часов боролся с болью и приступами дурноты, и лишь под самое утро забылся.

Утром к ним в палатку заглянул врач — крупный, тяжелый мужик с мускулистыми руками, торчащими из закатанных рукавов когда-то белого халата.

«Контузия. Лежать, не вставать», — бросил он, осмотрев Тиоро, и направился дальше.

Тиоро, стараясь не вертеть головой, скосил глаза в сторону:

«Эй, парни!» — обратился он к окружающим. — «Кто знает, что сейчас на фронте?»