– Ничем особенным, – сказал Гиббс. – Хочу немного порисовать…

– Порисовать? Ты?

– Да, я. А что?

– Но, Фрэнк, ты же можешь зарабатывать миллионы!

– Я просто хочу немного порисовать.

– Ну да, можешь себе позволить, – согласилась Мария. – Наверняка же на войне хорошо платили. Могу поспорить, ты получал больше, чем генералы. И это справедливо – с учетом того, что ты сделал.

Гиббс неопределенно улыбнулся, протиснулся мимо нее в дверь и начал подниматься по лестнице.

– Фрэнк…

– Что, Мария?

– Не хочу докучать прямо сейчас, да и вообще не люблю просить…

– Может быть, позже? – Гиббс стал подниматься быстрее.

– Фрэнк, это насчет моей матери. Не думаю, что в больнице ее вылечат. И лечение очень дорогое! Невероятно дорогое.

– Доктора знают, что делают.

– Ты не вылечишь ее, Фрэнк?

Гиббс повернулся на лестнице:

– Я не могу.

– Знаю, можешь. Ты вылечил у матери опухоль тот раз. Она не должна была никому рассказывать, но я ее дочь…

– Я завязал! Все это в прошлом. Теперь я обычный человек и собираюсь стать художником.

– Фрэнк, ну пожалуйста, – взмолилась Мария, – тебе же достаточно щелкнуть пальцами.

– Как ты не понимаешь? Я не могу быть третейским судьей. Не могу выбирать. Если я дам одному, то должен дать всем. А я не могу дать всем. Когда-то я выполнял все, о чем меня просили. Но я устал быть не таким, как все. Теперь я принадлежу самому себе и просто хочу жить как остальные!