– Жасмин. Кому, черт побери, пришло в голову назвать свою дочь Жасмин? – Она тяжело дышала. – Она не нравилась ему, и брак распался.

– Что произошло?

– Однажды ночью мы с Чеком попросту его похитили. Жасмин так и не узнала, что случилось на самом деле. Сегодня муж еще с ней, а на другой день исчезает.

Дуло казалось очень большим.

«Не давай ей замолчать», – сказал я сам себе.

– Почему у него возникали проблески воспоминаний? Я думал, смена личности – это навсегда.

– Предполагалось, что их не будет. Но, как говорит Боланд, такое случается у людей, охваченных стрессом.

– Расскажи про Шона Уокера.

– Тот еще сукин сын.

– Что он сделал? Угрожал выложить все, что знает?

– Он не уяснил толком, что происходит. Не понимал, что все это делается ради него и ради всех остальных. Для него это был лишь шанс хорошо заработать. Он знал, что мы будем платить ему за молчание, и постоянно нас шантажировал. Пока нам не надоело.

– Тальяферро вам помог?

– Нет. – (Я видел лишь скафандр и шлем: лицо полностью скрывала тень.) – Ему не хватило бы духу. Джесс хотел его смерти, как и я, но вовсе не стремился устранять Шона Уокера своими руками.

– Значит, обо всем позаботилась ты.

– Послушай, я не нуждаюсь в твоем морализаторстве. Ты торгуешь прошлым и делаешь на этом деньги. Тебя не волнует, куда попадает товар: в частную коллекцию или к тому, кто его выгодно перепродаст. Тебя волнует лишь прибыль. Я сделала то, что должна была сделать. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы ты держался подальше от всего этого. Но ты не сумел вовремя остановиться.

Я чувствовал тяжесть скремблера на бедре, но он лежал в кармане. С тем же успехом можно было оставить его на «Белль-Мари».

– Как только «Страж» и «Ренсилер» отправились в обратный путь, – сказал я, – ты отослала свое последнее сообщение.

– Да.

– А потом привела «Полярис» сюда.

– Конечно. Мы стартовали в середине дня по корабельному времени и оказались здесь рано утром. Я даже провела пару ночей, прежде чем отправиться назад.