«Но если бы кое-кто не задался целью тщательно исследовать ее поверхность,— подумала Лахтенхойя,— вряд ли удалось бы зарегистрировать ничтожно слабый сигнал, исходивший от этой посудины».

Опознание корабля было делом несложным — он оказался спасательной шлюпкой с межзвездного корабля. Никто не мог сказать, однако, что же делал на ней одинокий псих, да еще на внутренней луне Привала. Прошло несколько дней с того момента, как «Ронин» покинул орбиту Аргуса-5 и нырнул в плюс-пространство, когда от инженеров пришли новые известия.

Некоторые детали вынудили сделать неприятный, но неизбежный вывод: шлюпка не была запущена с борта межзвездного корабля. По крайней мере, в обозримом прошлом с ней этого не происходило. Нет, по всей видимости, ее использовали для полета с поверхности планеты к луне, где ее и нашли. Дорога в один конец без малейшей возможности вернуться. Самоубийство — или акт полного отчаяния. Анализ микроскопических частиц на наружной обшивке судна это подтвердил. Привал был последним отправным пунктом ветхой посудины.

Однако оставался вопрос, на который не могли ответить самые тщательные исследования. Как устаревшая, много раз ремонтировавшаяся (причем непрофессионально) космическая шлюпка очутилась на Привале? Бортовые приборы хранили только данные, имевшие отношение к ее последнему полету. Не нашлось никакого волшебного сундучка или запертого сейфа, где хранились бы ответы на все вопросы. Имелся только единственный выживший член экипажа, предполагаемый пилот, который вывел ее на орбиту.

И он молчал.

Правительство приняло решение сохранять инцидент в тайне как можно дольше. Заявление о том, что найден единственный уцелевший в бойне на Привале, даже если он на самом деле таковым не являлся, произвело бы эффект разорвавшейся бомбы. Пресса сошла бы с ума, пытаясь выудить хоть какую-нибудь информацию. В подобных условиях врачи просто не смогли бы выполнять свой профессиональный долг, выхаживая этого человека. Правительство приняло решение оградить его от стрессов любой ценой, поручив заботам врачей, от которых требовалось все мастерство, чтобы поставить пострадавшего на ноги.

Его поместили в госпиталь в пригороде Кэвьенга, на острове Новая Ирландия в Тихом океане. Островок находился в стороне от мирской суеты и не был избалован вниманием прессы. При всем при том не лежал и слишком далеко от соответствующих правительственных учреждений на Бали и в Брисбене. Изначально здесь размещался медицинский исследовательский центр, занимавшийся изучением различных тропических лихорадок, с течением времени он начал обслуживать широкий круг пациентов. Сейчас его основными клиентами являлись рабочие с ферм по разведению тунцов и омаров.