— Есть еще вопросы? — Томин оглядел аудиторию.
— Разрешите? — руку подняла девушка, сидящая в первом ряду. — Курсант Багрова. Сергей Александрович, а почему зачетный срок именно сорок восемь часов?
— Установка регенерации дыхательной смеси проходчика работает в автономном режиме двое суток. Это время принято эталонным для всех маршрутов. Если препятствия вы преодолеете на «отлично», но финиша достигнете позже, то по «легенде» — вы погибли. Экзамен придется пересдавать.
— А если запас смеси исчерпан? Поврежден, к примеру, один из газообразователей?
По залу прокатился легкий шумок. Многие курсанты заулыбались.
— Я прошу вас, — серьезно сказал Томин, — никогда не попадайте в такую ситуацию на Тинное. Или на Гаргее.
— Значит, выжить нельзя?
— Я выжил, — опустил взгляд к кафедре преподаватель. — Успели спасатели.
— У меня вопрос. Курсант Лайт. Те из нас, кому достанутся маршруты в кислородной среде, получат преимущества перед остальными?
— Нет, конечно. Вместе с кислородом им достанется немало другого. Принципиальная сложность заданий абсолютно одинакова. Впрочем, из опыта старших курсов: все, наоборот, предпочитают работать в условиях, отличных от земных…
— Рекорд прохождения прежний? — спросили из зала.
Последний рекорд принадлежал проходчику Рамилю Нахметову три года назад закончившему Космическую Академию и год спустя погибшему на Гаргее. Рамиль справился с заданием за тридцать пять часов. После Нахметова такого результата не добивался никто. Впоследствии Томин много раз просматривал видеозапись его движения к финишу. Потом куда-то засунул. Словно потерял.
Курсант вел себя на маршруте предельно последовательно — все время стрелял. Демонстрировал виртуозное владение оружием, потрясающее хладнокровие, мгновенную реакцию…
— Да, рекорд прежний, — сказал Томин. — Пока прежний.
—
—