Мы говорили о войне и мире с Уинстоном Черчиллем, сталкивали вселенные вместе с Тайо Мышко. Образы каждого из персонажей создавал Калу, наш искин. Никто, конечно, не знал, как на самом деле разговаривал Черчилль, но стилю Мышко Калу подражал выше всяких похвал.

Он изображал и нас самих. Похоже, ему нравилось изрекать – взвешенно и холодно, как делал Алекс, – сентенции о преимуществах древностей как объекта вложений. Он превращался в Шару, рассказывая о том, как сталкиваются во тьме звезды, и всегда заказывал закуски моим голосом.

– Я столько не ем, – сказала я Алексу, но тот лишь рассмеялся.

Когда мы приблизились к точке столкновения, Шара решила, что пора осмотреть контейнеры с телескопами. Мы не стали поднимать давление на грузовой палубе, а надели скафандры.

Грузовой отсек делился на три части: самая большая находилась в середине, где и располагались контейнеры. В соседнем отсеке одиноко стоял челнок ядовито-желтого цвета с выполненной по трафарету надписью «Департамент планетарной разведки и астрономических исследований».

Два телескопа представляли собой кубы с закругленными краями, чуть выше меня, закрытые листами пластика. Пользуясь невесомостью, мы перенесли их на пусковые рельсы.

Мы сняли пластик с одного из контейнеров, чтобы разглядеть телескоп получше. Он напоминал черную металлическую тарелку высотой мне по плечо, с закрепленными на ней миниатюрными двигателями.

– Это двухметровый телескоп, – пояснила Шара. – С инфракрасной матрицей тридцать две на тридцать две тысячи. Угол обзора – три градуса.

Она обошла вокруг телескопа и щелкнула кнопкой на пульте. Вспыхнули лампочки. Шара сверилась с инструкцией.

– Все в порядке? – спросила я.

– Да.

Подойдя ко второму контейнеру, мы сняли с него упаковку и повторили процесс. Когда Шара закончила, мы осмотрели челнок.

– Пожалуй, все готово, – наконец сказала она.

Вернувшись наверх, мы прошли через шлюз на мостик и выбрались из скафандров. Шара, по ее словам, была рада вновь почувствовать силу тяжести. Калу объявил, что мы в часе пути от точки столкновения.

Мы сели и, неизвестно почему, предались воспоминаниям. Оказалось, что мы обе встречались с одним и тем же парнем – с одним и тем же результатом. Мы беседовали о преподавателях, о которых я не вспоминала пятнадцать лет, и о наших мечтах, которые отчасти исполнились, а отчасти были оставлены.

– Ты стала пилотом, – сказала Шара. – Когда мы с тобой познакомились, еще девочками, ты говорила, что всегда мечтала именно об этом.

Что правда, то правда. Когда-то мне хотелось стать скульптором, но дальше желания дело не зашло.