Однако именно на этом, последнем человеке, мы остановимся подробнее. Ибо для дальнейшего повествования он оказался неизмеримо важнее других «любителей живописи». По паспорту этот человек именовался Георгием Сергеевичем Брыкиным; по внешности — был среднего роста, крепкого телосложения и с короткой стрижкой. Именно так бы его описала милиция, с коей Брыкин был знаком отнюдь не понаслышке.

Старушка, жившая с ним в одном подъезде, в разговоре с товарками приписала Брыкину «бандитскую внешность». И как бы она ни ошибалась в других случаях — именуя, к примеру, подростка-эмо «наркоманом», а каждую вторую девушку «проституткой», на сей раз она угодила «в яблочко». И подтвердила пословицу про палку, способную стрелять хотя бы раз в год.

Георгий Брыкин действительно был, мягко говоря, не в ладах с законом. И чаще откликался не на паспортные ФИО, а на «погоняло» Гога Хриплый, «заслуженное» давними проблемами с горлом и голосом. Успел Брыкин и в тюрьме отсидеть, и в разборках поучаствовать, и неоднократно воспользоваться пистолетом, ждавшим своего часа во внутреннем кармане куртки.

Небритый, хмурый, с ранними морщинами на лице, вид Гога Хриплый имел весьма отталкивающий. Привлекательной его внешность могла показаться разве что «плохой девочке» тринадцати-пятнадцати лет. Из тех, кто почитает за доблесть злоупотребление косметикой, ношение непропорционально высоких каблуков, нарочито плохую учебу и голос с потугой на грубость. А еще — ритуальную стойку «с сигаретой в руках» (курить необязательно); поздние прогулки и неуклюжие, но громкие матюги в ответ на замечания родителей.

Все же остальные видели в Брыкине лишь зверя: угрюмого и хищного, в лучшем случае — сытого и относительно мирного. Правда, такое отношение, ничуть не огорчало Хриплого и даже в чем-то устраивало. Особенной тяги к Дружбе и Любви он не испытывал, довольствуясь суррогатом в виде «братвы» и девиц легкого поведения. А также тягой к «прекрасному», воплощенному в холсте и краске. И коли у человека нет неудовлетворенных потребностей, то разве нельзя считать его счастливым?

Стоило Хриплому войти в выставочный зал — и сразу стих гомон первоклашек, благообразные старички почти синхронно отступили в дальний угол, а экзальтированное настроение дамы сменилось обычным страхом. Но страх этот был напрасным: Брыкин не имел ничего общего с героями «стрелялок», убивающими ради самого процесса. В противном случае он не имел бы шанса дожить до наших дней. И на выставку Хриплый пришел не случайно, и уж точно не по ошибке. Его привела любовь к искусству — возможно, еще более сильная, чем у других посетителей.