— Не могу поверить, что он сдался.

— Он говорит, что виновен в смерти Шан. Он видел, как это произошло.

— Эд? Быть не может. Он же был влюблен в нее до умопомрачения. Слушайте, а можно мне с ним поговорить?

— Спросите у Араса. Идите к нему. Вы знаете, где его дом.

— Спасибо. Я ценю ваше гостеприимство. — Эдди казался потрясенным до глубины души.

— И мы высоко ценим ваше желание помочь.

— Есть еще кое-что, о чем я хотел вас попросить. Мне нужно отослать на Землю репортажи. Я не могу допустить, чтобы инцидент с «Актеоном» просто замяли. Уверен, люди задаются вопросом, что послужило поводом к конфликту. Если позволите мне переправить данные, я буду работать над материалом. Это мой долг перед Шан. Если Эд согласится помочь мне, будет просто здорово.

— Профессионально нейтрален, — напомнила Невиан. — Кажется, так вы сказали?

— Я солгал. Иногда нейтральность — это только оправдание бесхребетности.

Эдди, определенно, заслужил уважение Невиан. Она потрепала его по руке. Местин отправила Серримиссани проследить, чтобы Эдди добрался до дома Араса в целости и сохранности. У людей такая плохая память… И такое плохое чувство равновесия. Путь по террасам и уступам для них небезопасен.

Гиядас повторяла на разные тона: «Бесхребетность, бесхребетность, бесхребетность». На плечи взрослых свалилась в последние дни такая тяжесть, а ребенок просто радовался новым словам.

— Какой странный язык этот английский, — заметила Невиан. — А он никогда не научится вес'у, не сможет произнести наши слова.

— Нам нужно, чтобы он говорил по-английски, — ответила Местин. — Потому что услышать его должны в первую очередь люди.

Эдди не сразу постучал в покрытую перламутром дверь. Он знал, что это экскременты насекомых, но менее красивой дверь от этого не становилась. Как не облегчал предстоящей встречи тот факт, что Эдди знал Араса.

Дверь открылась. Огромный, угрюмый Арас заполнил собой весь проем. Он выглядел как обычно, но Эдди и не рассчитывал, что, если Арас не ест и не спит, это будет заметно.

А еще он знал, что вес'хар не могут плакать.

— Не знаю, что сказать, — проговорил Эдди. — Мне правда очень жаль, и я тоже по ней страшно скучаю, и не стану говорить, что понимаю, что ты чувствуешь, потому что на самом деле я не понимаю.

Арас не ответил, но отступил в дом и жестом пригласил Эдди войти.

Эдди стоял посреди спартанской комнаты и не садился — боялся занять место Шан. В конце концов Арас указал ему на диван.