«Ну, Брауны должны хоть что-то знать, — думал он, подойдя к соседнему дому и поднимаясь по ступенькам крыльца. — Если только они еще живут здесь».

На стук из-за угла, с заднего дворика, вышел незнакомый старик — розовощекий веселый маленький гном — с садовой лопатой в руках. Он явно был не прочь поболтать с незнакомцем, но, кажется, совершенно не понимал вопросов Беннинга. Наконец, покачав головой, он сказал:

— Ты ошибся улицей, парень. Тут, поблизости, про Джесса Беннинга отродясь никто не слышал.

— Это было десять лет назад. Наверное, до вашего приезда сюда.

Старик перестал улыбаться.

— Послушай, я — Мартин Уоллейс. И я живу в этом доме сорок два года — спроси кого хочешь. Говорю тебе, ни о каком Беннинге я слыхом не слыхивал. И на этом пустыре никогда не было дома. Я-то уж знаю. Этот участок принадлежит мне.

Сердце Беннинга сжалось от страха. Он с отчаянием воскликнул:

— Но я жил в доме, который там стоял! Я провел в нем все детство… в доме моего дяди! И я вас не помню! Тут жили Брауны… у них была дочь, девчонка с соломенными косичками вроде поросячьих хвостиков, и мальчик, Сэмм… я играл…

— Слушай, парень, — прервал Беннинга старик. Все его дружелюбие исчезло, теперь он выглядел наполовину рассерженным, наполовину встревоженным. — Если это шутка, то не смешная. А если ты не шутишь, значит, ты пьяный или сумасшедший. Убирайся!

Беннинг тоскливо поглядел на старика.

— Как же так… пробормотал он, — вот и яблоня на краю вашего участка… я свалился с нее, когда мне было восемь лет, и сломал запястье. Такие вещи не забываются…

Старик выронил лопату и попятился к двери.

— Если ты не уберешься отсюда через две секунды, я вызову полицию! — Он захлопнул дверь и запер ее изнутри.

Беннинг свирепо уставился на дверь. Он разозлился всерьез и чувствовал, что холодные иглы страха вонзаются в него все глубже.

— Этот старый маразматик просто свихнулся, — наконец пробормотал он и снова посмотрел на пустырь, а потом на большой кирпичный дом напротив. Он помнил, что дом был превосходным — под стать хозяевам. Там жили Льюисы, и у них тоже была дочь, с которой Беннинг ходил на танцы, ездил на пикники, работал на сенокосе. Вряд ли они куда-нибудь уехали… они должны знать, что же случилось! Беннинг пересек улицу.

— Льюисы? — переспросила крупная краснолицая женщина, отворившая дверь. — Нет, Льюисы здесь не живут.

— Десять лет назад! — с отчаянием произнес Беннинг.

— Тут жили Льюисы, а на пустыре стоял дом Беннингов!

Женщина удивленно посмотрела на него.

— Я владею домом лет шестнадцать, а раньше жила в том сером особнячке — вон, третий отсюда. Я в нем родилась. И здесь никогда не жили ни Льюисы, ни Беннинги. А на пустыре никогда не было дома.