– Вы серьезно?

– Серьезно. Спрячьте пистолет. Еще выстрелит невзначай. Шелуху с себя снимите на кухне. И помойтесь немного. Жизнь в лесу вас не украшает.

Гнец пришел в себя.

– Корнелий! – сказал он с горечью. – Как ты мог меня предать?

– Послушай, – ответил Удалов, – мне это надоело. То ты говоришь, что согласен на все, только бы тебя не пытали, то вдруг начинаешь на меня кидаться.

– Но не такой ценой, Корнелий, не такой ценой!

– А какой? – удивился Удалов.

– Ты предал моих соотечественников! Два миллиарда человек!

– Я правда выменял их на какое-то произведение искусства, но это была военная хитрость.

– А почему на борту этот тип?

– Чтобы держать пистолет и стрелять при первом моем или твоем подозрительном движении.

Гнец тут же снова потерял сознание.

– Господин маршал! – раздался из кухни голос генерала-клумбы. – А каким полотенцем можно вытираться?

– Ну вот, – проворчал Удалов. – Даже полотенца с собой не взял. Возьмите голубое! – крикнул он генералу. – Это мое. А завтра что-нибудь сообразим. Если нужно белье, то мое вам подойдет. Оно в левом шкафчике.

Удалов не успел снова привести Гнеца в чувство, как вымытый генерал появился в дверях.

– Могу ли быть чем-нибудь полезен? – спросил он.

– Вот так-то лучше, – сказал Удалов, оглядывая генерала.

Перед ним стоял мужчина средних лет, мирного вида, в удаловской ковбойке и черных трусах.

– Сейчас будешь приводить в чувство Гнеца-18. Учти, он мой друг, а никакой не пленник. Я сам тоже не маршал, а зовут меня Корнелий Иванович. Никаких людей мы продавать вашим милитаристам не намерены. У нас на Земле это не принято. Войны больше не будет. Маскировки тоже. Пистолет можешь выбросить в мусоропровод. А пока я тебя включаю в число членов экипажа в качестве юнги.

– Спасибо, – произнес генерал, и на глаза у него навернулись слезы. – Я и не смел на это надеяться: мир и дружба.