— Чем обязана столь неожиданному и весьма буйному визиту? — Отсмеявшись, спросила она. — Вы, что, надеялись застать здесь свою жену, товарищ полковник? У меня пока что нормальная ориентация! А дверку вам чинить придется самому! — Именно такими словами она привела Словина в состояние оторопи.

Но Словин быстро взял себя в руки и приказал:

— Собирайтесь! Вы арестованы!

— И, за какое-такое преступление, позвольте спросить? — Ехидно спросила она, не отрываясь от своего занятия. — Неужели, за расхищение военного имущества?

— И за это тоже! Собирайтесь!

— Вы хотя бы представились даме! Как я могу знать, не бандиты ли вы, переодетые в форму госбезопасности? И если вы в своем праве, тогда уж позвольте, хотя бы позавтракать! В тюрьме мне завтрак уж точно не предложат! Не успеют, так сказать, поставить на довольствие! Могли бы и просто пригласить, я бы пришла! А то сразу врываться, как бараны, а если бы я была голой? Или вам этого только и надо было? — Она, даже не особенно стараясь, продолжала издеваться над полковником, в тоже время, соображая про себя, прямо сейчас «эвакуироваться», или еще немного подождать, ведь этот ее неожиданный арест может остаться неизвестным Мезенцеву. И в то же время, зная, что в любой момент сможет «уйти», она не могла отказать себе в удовольствии, хотя бы чуточку поставить «на место» зарвавшегося полковника. На ее лице сейчас никто бы не смог прочесть того, что она была разозлена на бесцеремонность, с какой было обставлено появление полковника. В других условиях Марина бы, возможно, и разговаривала бы совсем по-другому, но сейчас… Она представила, что действительно могла находиться в постели, когда в комнату ворвался этот полковник, да еще с солдатами, и ей совсем «не улыбалось» бы одеваться при наглых взглядах почти полудюжины мужчин.

— Вы что! Надо мной издеваетесь? — Рявкнул Словин, обычно достаточно урав-новешенный, сейчас он просто вышел из себя.

— А как вы смогли догадаться? Пока я кофе не выпью, я даже и с места не сойду! Вам даже и не предлагаю! Так по-хамски к женщине не входят, какая бы необходимость в этом не возникла! — Продолжала Марина, наливая кофе себе в чашку. Солдаты смотрели на нее во все глаза, и в них читалось восхищение — сейчас, в своем даже наигранном гневе Марина выглядела очень красивой. Особенно ей придавала величественность презрительная улыбка чуть нервных губ, озаряющая ее лицо каким-то торжественным светом.

Словин, которого поразила наглость Марины, стоял, находясь в состоянии своеобразного ступора. И словно в полусне наблюдал, как она, со спокойным видом смакуя, выпила кофе, вымыла чашку под струей волы из крана и поставила ее на полку. Обворожительно улыбнувшись, Марина сказала: