Чтобы оживить видение, придется наполнить его живыми людьми. Однако как же непросто представить их себе - тысячи, миллионы таких разных, нелогичных, непохожих друг на друга созданий.

       Придется пройтись по этим пустующим улицам, осмотреть брошенные вещи, телефоны, записные книжки, чтобы хоть немного представить себе их жизнь. Как зачарованный, ты идешь внутри наваждения. Внутри парадоксальной картины - неестественной, парализующей. Ни одной раны на теле города, ни одного разрушения, ничего не сломано. На тротуарах ни одной пылинки, и... все слишком неправильно. Моторы, которых никто не заводил, свет, что никому не нужен, брошенная одежда, которую никто не носит. Личные вещи, разбросанные повсюду. Светящийся, пиликающий электронный хлам. Зачем все это, если здесь нет ни одного живого человека? Не видно даже животных: домашних, бродячих или хотя бы диких. Брошенные наручные часы словно сошли с ума - секундная стрелка дергается, в попытке пересечь почти стертую черту, но тщетно. Секундная стрелка не замерла, она пытается отсчитывать какую-то свою вечность.

       Может быть, тебе хочется закричать? Позвать кого-то?

       Но лучше этого не делать. Собственный голос - единственно живого здесь существа - прозвучит слишком тускло. Как из склепа, из потустороннего мира.

       Ты приходишь в смятение, улавливая тень за углом: она приближается. Должно быть, человекоподобный робот. Вдруг он скажет, что ты чужой? Что твое время давно ушло - сотни или тысячи лет назад? Теперь это мир заполнен электромеханическими копиями, пустышками, предельно рациональными машинами. Потому что они оказались более "жизнеспособными" в странном мире, который грозит растерять свои краски.

       Ты спрашиваешь себя: "Чем мир бездушных вещей лучше той серо-черной пустыни?"