В седло "сильвера" она взлетела, изрядно запыхавшись, поскольку последний отрезок пути проделала почти бегом. Ну ладно, Бриан, наверное, прав: она еще немного нервничает — но, в конце концов, она же добралась до своего аппарата без посторонней помощи и не умерла от страха по дороге! Силь попыталась унять нервную дрожь в руках и быстро активировала компьютер, после чего покинула парковку клиники, уже и не пытаясь убеждать себя, что ее это совершенно не напрягает. На самом деле за каждым кустом ей чудился притаившийся убийца с пистолетом…

К счастью, во время ее путешествия домой ничего экстремального не произошло, хотя Сильвер расслабилась, только когда за ней закрылась дверь родной квартиры. Несмотря на все уверения Войцеховской, что служба безопасности активно следит даже за малейшими изменениями ее пульса, девушке пока было спокойней в закрытых помещениях. Мысленно отругав себя за малодушие, Силь выпустила на свободу закрытого в ее комнате Василия и решительно направилась в кухню. Котенок последовал за ней, попутно издав требовательный и на удивление громогласный для его размера "мяв", явно намекая на то, что ему пора дать что‑нибудь вкусненькое.

— Слушай, крокозябр Василий, ты когда‑нибудь перестаешь хотеть есть? — вполне риторически поинтересовалась Сильвер, с умилением наблюдая, как котенок жадно поедает кусочки мяса из миски. — Интересно, у тебя это пройдет с возрастом, или ты так и будешь всю жизнь трескать, как не в себя?

Поименованный крокозябр никак не отреагировал на инсинуации, целиком занятый процессом поглощения пищи. Силь вздохнула и принялась готовить собственный ужин, уже гораздо ловчее управляясь одной левой рукой. Чеканный звук шагов в коридоре возвестил о том, что Вероника тоже проголодалась и выдвигается к кухне. Девушка внутренне напряглась: ей бы не хотелось портить вечер такого хорошего дня очередным бессмысленным обсуждением грядущих перемен. Но с тех пор, как она объявила, что собирается жить отдельно, мама не оставляла попыток провести с дочерью несколько запоздалую воспитательно — нравоучительную беседу на тему совместного существования "отцов и детей".

Госпожа Суздальцева буквально разрывалась между противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей хотелось создать гламурный "салон" и жаловаться знакомым непризнанным писателям на коварство покинувшей ее дочери. С другой — платить за лишнюю комнату было дороговато (вполне по средствам, тем более что мама существовала на деньги, оставленные им отцом, но лишние расходы приводили ее в негодование), а кроме того, Веронике придется либо самой научиться себя обслуживать, либо нанимать приходящую уборщицу и кухарку. Поэтому она занималась уговорами дочери "одуматься", но делала это недостаточно убедительно, как будто и сама не была уверена, нужно ли ей это или нет.