— Если работает, лучше не чинить, — напомнил Рубра.
— Если работает, лучше не чинить,— И это говорит существо, всю жизнь совавшее нос в чужие дела?
— И это говорит существо, всю жизнь совавшее нос в чужие дела?— Шах и мат, даже спорить не стану. Ты готовиться будешь?
— Шах и мат, даже спорить не стану. Ты готовиться будешь?При помощью следящих подпрограмм звездоскреба Дариат глянул на одержимых. Этажом выше их было двенадцать. Возглавлял стаю камнекожий тролль; за ним двигались двое кибер-ниндзя в черных бронежилетах, ксенок-гуманоид, покрытый блестящим желтым хитином, на вид способный рвать металл когтями, эльфийский принц в зеленой рубахе, с луком в одной руке и переговорником в другой, трое или четверо редкостно волосатых неандертальцев и солдаты в мундирах самых разных эпох.
— Маньяки на тропе войны, — пробормотал Дариат себе под нос. — Готова? — спросил он Татьяну.
Та поправила подушку на груди и затянула последнюю тесемку.
— Готова.
Сфинктер ванной комнаты разомкнулся бесшумно. Внутри виднелись изумрудно-зеленая ванна в стиле, отдаленно напоминавшем египетский, и того же типа умывальник, биде и унитаз. Все это было в превосходном состоянии — только трубы подкачали. Из медной головки душа капала вода, оставившая за долгие годы большое оранжевое пятно на дне ванны. Сток зарос скользкими сине-зелеными водорослями. В умывальнике горкой лежали куски мыла, настолько древние, что потрескались и осыпались по краям.
Дариат встал на пороге. Татьяна с любопытством заглянула через его плечо.
— А что должно случиться? — спросила она.
— Подожди — увидишь.
Из унитаза донесся треск. Вокруг стока появились и начали стремительно расширяться трещины. Сам унитаз покачнулся, приподнялся и, пьяно повернувшись, завалился набок. В полу появилось вздутие двух метров в диаметре, напоминающее миниатюрный вулкан. С несмолкающим звонким хрустом ломался коралл, и из треснувшей сливной трубы потекла тонкой струйкой вода.
— Господи, Тарруг, что ты творишь?! — вскричала Татьяна.
— Это не Тарруг, это Рубра, — ответил Дариат. — Темные силы тут ни при чем.
Сродство с местными подпрограммами позволяло ему ощущать натугу, с которой сфинктер уборной сокращался в невозможных для него направлениях, ломая тонкую коралловую стенку. Наконец содрогания его прекратились, и сфинктер расслабился. Коралловый конус дрогнул и застыл. Дариат шагнул к нему. В центре виднелась ведущая в непроглядную черноту воронка. Стенки ее составляла тугая багровая мышца, сейчас порванная и израненная. Из ран сочилась бледно-желтая лимфа, стекая вниз, в неизвестность.