— Прикрывала я его заплатою накладною, но перед фестивалем отлепила ее, не видя нужды в ней под мантией официальной.

— Ясно. Раз уж пошли признания в жульничестве, то это был никакой не екий на дороге в Шаф, когда ты вздумала от меня уйти. Это я сам рычал.

— Надо же, будто я не знала! — лукаво отозвалась она. Через некоторое время Барнвельт проговорил:

— А теперь нам нужно решить, каким именно образом мы поженимся — мы ведь поженимся, верно?

— Давно уж я гадаю, когда ж, наконец, до сего ты додумаешься, произнесла она многозначительно. — Ну что ж, зер, коли хватило ума у тебя, по крайней мере, спросить меня, ответ мой — да и еще раз да. Но за чем же заминка?

— Мы земляне, а я где-то читал, что только земляне могут законно сочетать браком других землян. Единственный, кто может нас окрутить на Кришне с полным юридическим эффектом согласно земным законам, — это комиссар Кеннеди и судья Кешавачандра в Новуресифи. А нам совсем ни к чему делать такой здоровенный крюк, раз мы собираемся в Сунгар.

— А как насчет Кванселя-астролога иль кого-то из жриц?

— Не пойдет. Твой брак с Заккомиром, кстати, тоже не был бы законным. Дай подумать… На Земле есть какое-то правило насчет того, что мужчина и женщина могут законно считать себя мужем и женой, если встанут перед свидетелями и это скажут. Это называется гражданский брак. Такая система есть даже у квакеров,[27] а это весьма почтенная публика. Наверное, в качестве свидетелей вполне сгодятся наши квирибские друзья. Подожди здесь.

Через несколько минут он притащил в апартаменты Зеи Гизила, Заккомира и придворного астролога.

Когда они выстроились перед ними, он сказал:

— А теперь встань, дорогая, и дай мне руку — левую. Берешь ли ты, Зея бад-Альванди, меня, Дирка Корнелиуса Барнвельта, себе в мужья?

— Да! Берешь ли ты, Дирк, меня в жены?

— Беру. Этим кольцом, — он стянул с пальца перстень с камерой и надел ей, — я соединяю нас!

И он заключил ее в объятия.

Еще десятиночие, и свежевыкрашенная «Доурия Деджаная» у причала дамовангской гавани приготовилась отдать концы. На корме ее Барнвельт прощался со своими друзьями-кришнянами.

— Мним мы вас мужем скромности нечеловеческой, что возвел в президентство меня заместо того, чтоб самому оный пост занять! провозгласил Гизил.

— Не забывайте, что я не квирибец, — напомнил Барнвельт. — Всем очень скоро надоело бы правление проклятого землянина, и меня живо бы скинули. А потом, выбрали-то вас.

— Благодаря той конституции, что вы нам составили!

— Ну что ж, вы просили наипоследний образец республиканской конституции, так я такую и написал. Надеюсь, сойдет. Допивайте, ребята, мы отваливаем.