Осетр выключил душ, просушил и расчесал волосы, надел мундир.

Жаль, нет с собой парадной формы. Но, как известно, за неимением гербовой пишут на простой!

К назначенному времени он поднялся на двенадцатый этаж и оказался перед дверью номера тысяча двести двадцать девять. Дверь тут же распахнулась – по-видимому, работала придверная камера системы безопасности.

В прихожей его встретил незнакомый мужчина в штатском костюме, и Осетр сразу же почувствовал себя весьма нелепо.

– Заходите, кадет Приданников!

– Благодарю вас…

Однако мужчина не представился, и Осетр чуть заметно пожал плечами – не гостю устанавливать правила общения в доме, куда приглашен.

– Прошу вас в холл!

Осетр шагнул в следующую дверь.

А вот Дед был в мундире. И даже в парадном. Сиял всеми своими звездами, как дневное небо в скоплении Плеяды. Ну почти так… Хотя, кто его знает, как там выглядит небо. Плеяды – это мерканская территория, Осетр никогда в том районе не бывал и вряд ли будет. Если только Плеяды в будущем не перейдут под юрисдикцию Росской Bмперии… Говорят, в Плеядах и днем звезды светят…

– Пройди-ка вот туда, кадет! – Дед кивнул на дверь, за которой, похоже, скрывалась спальня. – Там тебя ждет сюрприз.

У Осетра мелькнула дикая мысль, что за дверью этой прячется Яна по кличке Полина. Отловили ее Дедовы люди, сняли с транссистемника, вернули назад, на Дивноморье, и вот теперь она ждет своей участи, сидит там, дрожа, не зная, что случилось и что ее ждет, ибо ей, разумеется, никто ничего не сказал, и как только Осетр войдет, она испугается и начнет просить прощения, а он не скажет ей ни слова худого и великодушным взглядом даст понять: «Ты прощена!»

Он открыл дверь и почти не дыша вошел.

И чуть не разрыдался – не было там никакой Яны-Полины.

И вообще никого не было.

Там стояла трехлапая, похожая на перевернутый цветок вешалка, а на вешалке красовался белый парадный мундир «росомахи» с лейтенантскими погонами, и Осетру сразу стало ясно, кому предназначен тот мундир. У него было всего несколько секунд, чтобы успеть стереть с лица вселенскую обиду на Деда и его людей, которые и не подумали снимать Яну с транссистемника – да им это и в голову не могло прийти! – и суметь изобразить восторженную улыбку. И оказалось, что он способен на такой подвиг. Восторженная улыбка вышла на загляденье! Наверное, Яна-Полина была бы уязвлена, узнай, с какой скоростью подопечный справился со вселенской обидой…

Осетр поморщился. Подопечный – слово-то какое! Но чем оно хуже слова «возлюбленный», когда выясняется, что из двоих только один любил, а второй… вернее, вторая… просто выполняла неведомое задание?