— Есть ли у вас хоть капля совести, сын мой?

Удивительно, почему преступники такого масштаба, замахнувшиеся на основы благополучия Империи, не раскаиваются, глухие и к здравому смыслу и к увещеваниям совести? Этот человек, ведь не может он не понимать, что посягнул на божественное право менять человеческую природу. Понимает. И уверен, что поступил правильно.

— Если бы у меня не было совести, преподобный отец, я не делал бы того, что делал.

— Вы предали Империю. Обеспечили преступникам базу для незаконных исследований. Убивали поданных…

— Да подданные и сами прекрасно друг друга убивают, вот уж, было бы о чем говорить. Я по-прежнему утверждаю, что не имею отношения к «Бессмертным», но знаете, преподобный отец, этот проект был направлен на то, чтоб сделать новых, более совершенных людей! Это не преступление. Это благо по сравнению с законным созданием людоедов.

— Один из этих людоедов как раз ищет вас.

Радун сам пришел в ловушку, даже направлять почти не пришлось. И ловушка сработала. Рассеянная насмешливость мгновенно сменилась напряженным, мрачным вниманием.

Бывший маркграф почти сразу вернул себе невозмутимость, но «почти сразу» — это слишком медленно для разговора со священником.

— Бастард свихнулся на идее доказать мою вину? Решение Собора для него что, сотрясение воздуха? Шум в ушах от перегрузок? — он рассмеялся, и смех даже прозвучал естественно. — Все-таки, тесновато ему в Церкви, отец Пауло, что бы вы там ни говорили.

Отец Пауло кивнул, и сообщил очень мягко и доверительно:

— Доказывать вашу вину он оставил нам. А сам озаботился тем, чтобы вас признали виновным посмертно. Видите ли в чем дело, Аристо исчез некоторое время назад. Вероятнее всего, ему не хватило терпения ждать, пока заработает неспешное церковное правосудие. Где он сейчас, никто не знает. Где-то в пространстве, а это означает — повсюду. — Он сделал паузу, давая собеседнику время осмыслить новую информацию. И напомнил: — мы предлагаем вам жизнь в обмен на сведения о беглом генетике.

— Вы… — Радун поморщился недоверчиво и чуть брезгливо, — натравили на меня этого бешеного ублюдка. Кому же мне теперь верить, преподобный отец, если даже церковь занимается шантажом и угрозами? Те священники, погибшие на Акму, и объекты экспериментов, которых уничтожили вместе с лабораториями… вы думаете, это делалось, чтобы спасти мою жизнь? Спасали человека, от которого зависело продолжение программы. Спасали идею. Если Аристо доберется сюда, чтоб меня прикончить, значит, так тому и быть.

— Этот человек, которого вы спасали ценой жизни моих братьев, ценой жизни мирян и своего наместника, он сам готов предать вас.