Это сделало свое дело. Она успокоилась и тихо сказала:

— Теперь не бывает таких Слетов, как в те времена, когда я была девочкой. — Торби не пришлось больше говорить ничего, достаточно было заинтересованных восклицаний. Прошло много времени, и все ждали разрешения встать из-за стола, а она все рассказывала: — …и я могла выбрать из ста кораблей, если хочешь знать. Я была дерзкая девчонка, с маленькими ножками и со вздернутым носиком, и все просили у Бабушки моей руки. Но я знала, что для меня — «Сизу», и стояла за него. О, я была такая живая. Бывало, всю ночь протанцуешь, а наутро, как огурчик, еще играешь в разные игры…

Ее рассказ не был таким уж веселым, но Торби выкрутился.

Так как у Торби не было особых талантов, он стал актером.

Тетушка Атена Крауза-Фогарт, Главная Хозяйка и Главный Кок, болела литературной болезнью в острой форме: она написала пьесу из жизни первого капитана Краузы, утверждающую подлинное благородство фамилии. Первый Крауза был святым со стальным сердцем. В негодовании от злых деяний фраки он построил «Сизу» (в одиночку), погрузил свою жену (в черновике стояла фамилия Фогарт, но ее заменили на бабушкину девичью фамилию еще до того, как текст дошел до Бабушки) — с их замечательными детьми. В конце пьесы они взлетают в космос, чтобы распространить по всей Галактике культуру и изобилие.

Торби играл первого Краузу. Он был ошеломлен этим: он согласился попробовать только потому, что ему приказали. Тетушка Атена удивилась почти так же: у нее даже голос дрогнул, когда она объявляла его имя. Но Бабушка казалась довольной. Она появлялась на репетициях и делала много предложений, которые, конечно, принимались.

Партнершей Торби была Лоэн Гарсиа, с «Эль Нидо». Он мало общался с той, которую выменяли на Мату, он ничего не имел против нее, однако разговаривать с ней ему не хотелось. Но он считал, что с Лоэн легко. Она была красивая темноволосая девушка, живая и милая. Когда у Торби потребовали нарушить табу и поцеловать ее на глазах у Бабушки и у всех, он никак не мог это сделать. Он попытался. Бабушка в ужасе проворчала:

— Ты что собираешься сделать? Укусить ее? И не подходи к ней так, будто она радиоактивная. Это твоя жена, дурень. Ты только что внес ее на корабль. Вы с ней вдвоем, ты ее любишь. Ну еще раз… нет, нет, не так… Атена!

Торби в ужасе оглянулся. Не очень-то ему помогло, что он увидел Фрица с выскочившими из орбит глазами, с блаженной улыбкой на устах.

— Атена! Поди сюда, дочь, и покажи этому сосунку, как надо целовать женщину. Поцелуй его сама, а потом пусть он попробует. Все, по местам!