– Отэу поил Аэрлу «свадебным вином» изо дня в день?

– Так, страж храма. Он нарушил ритуал.

– А жрица отравлена? Приказывал ли Туиру эрден Отэу и ее поить «свадебным вином»?

– Высокородная не знает. Но это могло быть.

– Тело жрицы уже не принадлежит Триединому Нэку?

– Жрицу привезли только вчера, и, она не могла выпить больше одного или двух кувшинов. Она сможет противиться искушению. Аэрле уже ничто не поможет и, когда она покинет мир живых, то отправится на вечные страдания в Пустыню Хокто.

– Страж храма не может очистить тело, но он может очистить имя. Аэрла сохранит имя и уйдет в Страну Теней, а не в Пустыню Хокто.

– Сделай так, страж храма. Аэрла не боится смерти, Аэрла боится позора.

Корин, помолчав, вытащил меч из ножен.

– Стань на колени, высокородная.

Аэрла сбросила с себя одеяло и опустилась на пол.

– Нэк Триединый, страж храма Оэр, взывает к Богу богов!

Корин читал молитву, приложив ко лбу лезвие меча. Голова Аэрлы склонялась все ниже и ниже.

– Проси о милости Всемогущего, высокородная, – сказал Корин, закончив молиться.

Он зашел к Аэрле со спины и, собрав ее распущенные волосы в кулак, отрезал их мечом. Кастисианка всхлипнула.

Корин сбросил с золотого подноса желто-красные плоды сэнгэ. Положив на него отрезанные волосы, он поставил поднос перед Аэрлой.

– Проси о милости. Проси сердцем, – сказал Корин и, поднеся к отрезанным волосам кастисианки светильник, поджег их.

Аэрла заплакала.

– Нэк Всемогущий… Нэк Всемогущий, – доносилось сквозь рыдания.

Когда отрезанные волосы полностью сгорели, Корин приказал красавице: