Все это было весьма и весьма неплохо, и он знал, что когда-нибудь обязательно вновь появится на свет — только уже, возможно, под иными небесами… Да, все было весьма неплохо — могло быть гораздо хуже… И все-таки в глубине души он сейчас предпочитал бы находиться не на Марсе, а созерцать этот кровавый мазок на небесном полотне из окна своей комнаты.

Впрочем, как и многие другие, он в любой неблагоприятной ситуации подсознательно надеялся на хороший для себя исход. Это помогало ему жить — как и многим другим…

Подземный город… Если слова, сказанные псевдо-Флоренс, были порождением его собственного сознания или подсознания, то почему он «услышал» именно эти слова? Что это? Так озвучились его собственные предположения? Или дело тут в каких-то дремучих архетипах — памяти о подземных пещерах, где ютились первобытные племена? Или это проявилось неосознанное представление о том, что объектам внешнего, светлого, мира должны соответствовать объекты глубинного, темного?.. Светлая королева Добра — темная королева Зла. Прозрачный аквариум — черная ваза…

А может быть, все иначе: представление о подземном городе возникло как шанс на спасение… Там есть все необходимое для беззаботного существования, и можно жить-поживать в этом городе до тех пор, пока не явятся спасители-освободители…

Батлер шел и шел к далекой стене, совершенно забыв о Флоренс, — и вдруг замер на месте, словно кто-то невидимый схватил его за плечи. В глубинах памяти приотворилась почти незаметная дверца, давняя-давняя дверца… Нужно было не дать ей закрыться, попытаться протиснуться туда и разглядеть, что скрывается там, в темноте…

Да, именно так оно и было! Далеко-далеко отсюда, на расстоянии четверти века…

Он уже не помнил, что занесло их в тот вечер в старый дом, который вот-вот должны были снести. Что они там забыли с Бобом Хаммером? И зачем полезли в подвал? Там было темно, и он вцепился Бобу в плечо, удержав того от шага вперед. Потому что ему показалось: перед ними — бездна. Провал. В этом провале тлели какие-то огоньки, веяло оттуда чем-то пугающим, недобрым… А в следующий миг словно что-то сместилось в его голове, и он увидел — не глазами, а неожиданно прорезавшимся внутренним зрением, — совершенно отчетливо увидел внизу, в головокружительной глубине, таинственный город с пустынными улицами и коробками зданий, в окнах которых кое-где горел свет… Черные дороги с редкими точками фонарей перекрещивались и разбегались в разные стороны, образовывали лучи и кольца, и как ни блуждай по ним — непременно окажешься в самом центре города, где возвышается что-то узкое… черное… чернее самой черноты… Угрожающе поднятый палец… Предостерегающе поднятый огромный палец… Ни в коем случае нельзя было приближаться к этому пальцу, торчащему из тьмы, — но все пути вели именно туда. И только туда.