Акоми, была в сапожках черной кожи. И такой же черной кожи блестящих как латекс нарядах из их полос скрепленных коническими, длинными заклепками шипами. Если бы не агрессивно сексуальный образ создаваемый ими, она была бы стальным дикобразом. Наряд еще более подчеркивал и усиливал ее восточные черты, придавая им дикость и свирепость. На сапожках над высоким каблуком были шипы в виде шпор, на которых закреплены серебряные черепа. Из глазниц черепов исходили слабые красные лучи. Тонкая отделка полос псевдо одежды из нутрии и по краям красной кожей. И такая же отделка высокого ворота и ошейника, придавала ей образ жестокой вампирши.

   Что, зная ее специализацию по БДСМ было не так уж далеко от истины. Иссиня черные волосы, были уложены короной скрепленной спицами.

   Кстати, она мастерски их метала. Да и спицы утяжеленные на концах теми же черепами, имели неплохое пробивающее действие брошенные ее умелой и сильной рукой. На тренировке она как-то на спор, уложила десять спиц с пяти метров в кольцо и рядом с ним по окружности. Причем заняло у нее это буквально пару секунд. Впрочем метать она умела все что могла взять в руку. Чему я не постеснялся у нее сам учиться после той демонстрации. А плетью и хлыстом, владела, просто виртуозно.

   Стол нам накрыли очень быстро. Стайка девочек появившихся будто из воздуха, сервировала его буквально пропорхав мимо него. Четыре из них остались по краям комнаты прислуживать.

   Я ведя с Алексом полу шутливую беседу на тему о кулинарии и лениво ковыряя в своей тарелке стал более подробно осматриваться.

   Само помещение, отделанное в стиле колониального шика, с мягкими диванами, тяжелой бархатистой драпировкой и картинами вызывающе эротического содержания меня не заинтересовало. Видео система по которой вели за нами наблюдение скорее всего была спрятана в лампе большой абажур которой изобиловал подвесками в виде драгоценных камней. Вполне ожидаемо.

   Внимание привлекали девочки из обслуги. Хорошо подобранные ухоженные, с минимумом косметики. Но все они, боялись нашу сопровождающую, которая замерла у входа как изваяние. Я это чувствовал.

   А вот она, на удивление постоянно открытая, казалась бесконечно усталой и раздосадованной. Или скорее, это была тоскливая без исходность. Поняв это, я опять сожалел о том, что был еще недоучкой в своих способностях. Хотя по совету Сокола все это время не переставал упражняться.

   По моему анализу выходило, что она устала от жизни окружающей ее и сожалела о ней или о чем-то еще. Она словно была пропитана этим.