— Слышал такую фамилию — Хапи. О твоем отце не слышал ничего. Что ты думаешь делать дальше, Крис?

— Помогите мне добраться до дома, господин Конрад. Мы живем неподалеку. Мой отец поблагодарит вас, вы отдохнете. Мой сестра сейчас дома, отец тоже, наверное, вернулся, он сегодня работал ночью.

— Видишь ли, Крис, — сказал Конрад, колеблясь. — Я тороплюсь в Анатру. Меня ждут в столице важные дела. Можно сказать — важнейшие. Я должен тебя покинуть, дружок.

Мальчик явно страшился одиночества.

— В столице сегодня ужасно воюют, господин Конрад. Я оттуда, там отовсюду стреляют, ни один житель не высовывает носа на улицу. Вы не сможете там сделать никаких дел. Очень прошу вас, господин Конрад!

Внутренний Голос помог мальчику. «Пожалуй, мальчик прав, нет смысла идти в столицу, охваченную пожаром раздора, — внезапно став говорливым, убеждал Внутренний Голос. — Отведешь его домой, отдохнешь, перекусишь, познакомишься с отцом и сестрой. Взгляни, какой он хорошенький, этот сорванец, а сестра, наверно, просто красавица, с такой невредно и сойтись поближе. И вспомни, ведь ты всегда мечтал совершить что-то выдающееся, вот тебе отличное первое деяние — оказать помощь мальчонке, без твоей помощи он не доберется к своим!»

— Навязался ты на мою голову! — с досадой сказал Конрад, адресуясь не столько к мальчику, сколько к Внутреннему Голосу, а мальчику приказал: Ухватись за меня и вставай!

Встать мальчик сумел, но, ступив на больную ногу, вскрикнул, застонал и так побледнел от боли, что Конрад подхватил его. Мальчик, стоя на одной ноге, прижался головой к Конраду и тяжело дышал.

— Придется понести тебя, — сказал Конрад. — Вынесу на дорогу, а там оставлю и пойду за твоим отцом. Пусть он сам решает, что с тобой делать.

— Оставьте меня здесь, господин Конрад, — прошептал мальчик. — Я боюсь один лежать на дороге, там меня увидят солдаты. Вы не сердитесь на меня, я и вправду не могу идти сам.

— Дались тебе солдаты, Крис. Будто у них нет другого дела, как гоняться за тобой. Я понесу тебя. Держись крепче за мою шею.

Мальчик не был тяжел, но дорога была из тех, по каким и без ноши шагать нелегко. Конрад минут десять нес Кристиана, потом усадил его на придорожный камень и присел рядом. Кристиан, измученный, прикрыл глаза. Он и вправду был красив: черные длинные кудряшки обрамляли худенькое лицо, а большие глаза приличествовали скорей девочке, чем пареньку. Конрад почувствовал нежность к робкому мальчишке, сперва так испугавшемуся незнакомого мужчину, а потом столь искренне доверившемуся. «Навязался ты на мою голову», — тихо повторил Конрад.