— В «Справочнике» Фу-чанга говорится, что мужчинам запрещено спускаться на поверхность, но там не говорится, что случается, если они все же наведываются туда.

— О, что ж, — сказала дама Теффна, — Отважный Ход мало кто посещает. Так что несчастному Теодорку придется внести вклад в местный генофонд, так много, как он сможет, и так долго, как выдержит.

Билли Чинс рассмеялся.

— Тогда почему много мужчин не мчатся сюда гилди?

Йвана и диктор за другим столиком, бросавшая кости, ухмыльнулись.

— Потому, — сказала дама Теффна из-под вуали, — что, когда с ними заканчивают, им отрубают голову.

Журналистки и Билли разом перестали смеяться.

— Уверена, вы знали об этом, дорогие, — добавила дама. — Это придает ситуации пикантность.

— Вот, — сказала журналистка с Самдея, — это настоящий мужчина. Он прибыл в Пиш-Той, что в Южном Обрыве — это на Самдее, — и пытался спасти ту, кого принял за похищенную принцессу, и… Что ж, он попал во все новостные сводки, как и везде, где только успел побывать. Плохо, что его укоротят на голову.

Она протянула Йване планшет, а та передала его даме Теффне.

— Я видела его. Он был и на Алабастере.

Когда англетаранка вздохнула над картинкой, Йвана ухмыльнулась.

— Я же говорила, он тот еще жеребец.

Билли Чинс моргнул и бросил взгляд на Мéарану, прежде чем дать ей планшет.

— Билли Чинс не любить пикса-мужчин. Любить пикса-женщин. — Но его глаза, как заметила арфистка, сверкнули.

Мéарана взяла у него «пиксу». Это было обычное двумерное голо. На нем был изображен крупный мужчина с длинными, собранными в хвост волосами цвета воронова крыла. Торс обтягивала синяя майка, оба плеча покрывали сложные татуировки. Он ухмылялся со ступеней какого-то официального здания, полицейские снимали с него наручники.

А на его шее висел медальон в том же стиле, что у Мéараны.

— Билли, — сказала Мéарана, — изменение планов. Я хочу встретиться с ним.

Журналисты обменялись многозначительными взглядами, и Йвана опять сжала руку в кулак.

— Мне нравятся женщины, — сказала она, — которые знают, чего хотят.