Но все равно поплелся следом за ней в дом Дуковеров.

Он успел съесть всего три ложки, когда понял, что с ним сделали. Он обратил неуверенный взгляд на арфистку, попытался что-то сказать.

— Ты…

— Спи, — нежно сказала она. — Дуковеры присмотрят за тобой до нашего возвращения. Отдыхай. Обрети покой. Нам велено любить других так же, как самих себя. Начни с этого.

Когда человек со шрамами засопел, Мéарана повернулась к Билли.

— Мы готовы?

Билли глянул на бывшего хозяина.

— «Одеяла и бусы», он отчаливать с высокой орбиты гата завтра. Бот идти гилди, две оры, затем грузовой челн рано утром.

Арфистка кивнула и повернулась к Сефру Дуковеру, мужу:

— Присмотрите, чтобы наш багаж доставили на грузовой челн?

— Что касается меня, есть оказия согласиться.

Мéарана взмолилась о заступничестве небес.

— Хотя бы раз вы можете сказать: «Я сделаю это»?

Гат скривился от отвращения.

— Что касается иномирян, есть оказия к терпению, но нет оказии к оскорблениям.

Из гостиной, застегивая кобуру на поясе, вышел Теодорк.

— Кеб уже здесь, детка. — Он бросил взгляд на человека со шрамами. — Мне это все равно не нравится.

— Кто будет петь о славе Нагараяна, мой дорогой пахари? — поинтересовался Билли. — Госпожа арфистка или старик? Старый-друг, он сильно больной. Не долго умереть в Глуши.

Нагараян перекинул меч за спину и попробовал, как он вынимается.