Старик осклабился:
— Я взял себе «Барни». И три запасные обоймы.
— И кобуру, — уточнил акробат. — Наплечную кобуру из натуральной кожи. С тиснением. С перламутровой кнопкой. Ты пижон, Луций. Ты родился пижоном, пижоном и помрешь. Хочешь гроб с тиснением, с перламутром?
— И кобуру, да. Ты всё помнишь, ты умница…
Старик замолчал. Раздумывая о том, что надо заставить Луция помочиться перед сном, и прикидывая, как уговорить вредного клоуна сходить на горшок, а не тащиться в туалет, Пак словно вживую видел шоссе на Борго. Цирковой караван, головными — две фуры, длинные как сроки заключения за убийство с отягощающими. Новенький моб Луция, серебристый красавец. Луций за рулем, Пак рядом. Между ними и второй фурой — красная «Старрена» Рябушинской, фургон с запертой беспокойной Машкой.
— Они догнали нас, — заплетающимся языком бормотал старик. Луций задремывал, но боролся со сном, не желая отказываться от воспоминаний. — Догнали, поехали рядом. Два кабриолета с битками. Рукава трещат от бицепсов… Смеялись, показывали: сворачивайте! Руками размахивали…
— Ты достал пистолет, — кивнул Пак. — Достал и помахал им, как флагом.
— Да…
— Ты смеялся. Я до сих пор помню твою смеющуюся рожу.
— Да…
— Обычно смеялись над тобой. А тут смеялся ты. Битки полчаса ехали рядом с нами. А потом свернули налево, и больше мы их не видели. Ты напугал их, старый хрен. Пистолетом? Нет, своей клоунской, своей хохочущей рожей. Что, за машину геройствовал? За новую машину?
Старик внезапно сел. В глазах Луция отразилась луна.
— Ненавижу оружие, — сказал клоун. — Ненавижу.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АСТЛАНТИДА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
АСТЛАНТИДА
Глава первая. Вы псих, унтер-центурион Кнут!
Глава первая.
Вы псих, унтер-центурион Кнут!