Ничего этого не было здесь.

Одиночное заключение было полным!

А если.

Именно сейчас, после катастрофы, наблюдая за Гианэей, он начал подозревать…

Если так, их положение осложнится…

— Все же, — сказал Виктор, — я не могу поверить, что весь экипаж корабля погиб. Я думаю, что рано или поздно восстановится сообщение между отсеками. Что бы ни случилось на пульте или с «Мозгом навигации», можно произвести ремонт. И лететь дальше. Ведь сами двигатели не могли пострадать.

— Не могли, — согласилась Гианэя. — Будем ждать. Она явно сказала это только для него. А сама не верила. Это было очевидно, судя по ее тону. Виктор сел рядом и обнял ее. — Разве нам плохо вдвоем? — спросил он ласково.

— Пока, — ответила Гианэя, — мне ничего больше не надо.

— Почему «пока»?

— Потому что многое может измениться.

Она встала и ушла в каюту, видимо не желая продолжать разговор.

Через несколько минут Виктор заглянул в каюту. Гианэя лежала с закрытыми глазами, но не спала. Он понял это по ее дыханию.

Он прошел на обсерваторию, как делал это каждый день, а иногда и два раза в день.

Движется ли корабль?

Только приборы могли ответить на этот вопрос, но их не было здесь.

С того памятного дня, когда он, зайдя на обсерваторию, не увидел за бортом свободного от звезд кольца и понял, что корабль замедляет скорость полета, прошло девять суток. На следующий день Виктор направил телескоп на одну из звезд, находившуюся прямо впереди, и закрепил его в этом положении. Восемь дней он регулярно наблюдал за ней, надеясь по изменению цвета определить, продолжает ли корабль тормозиться и с какой скоростью он это делает. Он понимал, что наблюдения без приборов ничего ему не скажут, но упрямо продолжал их, скорее всего для того, чтобы иметь хоть какое-нибудь занятие.

Первые три дня звезда действительно изменяла свой цвет, но потом эти изменения, даже если и происходили, перестали быть заметными для глаза.

Вчера днем Виктору показалось, что блестящая точка сдвинулась с прежнего места, но он подумал, что, вероятно, сам как-нибудь нечаянно тронул штурвал.

Он подошел к экрану и склонился над ним: хорошо знакомой звезды на нем не было!

Телескоп не мог сдвинуться столь сильно. Значит…