Мимо бежит река, наводнённая недавними дождями. В ней чувствуется какая-то устрашающая мощь. Закрывая глаза, Ланори ощущает Силу и присутствие мириад жизненных форм, что зовут реку домом. Некоторые настолько малы, что уместились бы у Ланори на пальце; другие, попавшие в реку из океана и плывущие вверх по течению – размером почти с половину корабля типа «Гонитель облаков». Со своих занятий Ланори знает: у многих имеются зубы.

Она кусает губы в нерешительности, но всё же пытается прочесть мысли брата…

– Говорил же тебе: не смей этого делать!

– Дал…

Он встаёт и в ярости оборачивается. На одно мгновение в его глазах мелькает пламя, и это совсем не нравится Ланори. Она уже видела такое раньше, и доказательством тому служит шрам на её нижней губе. Но злость брата уже утихает, и он улыбается.

– Извини. Ты просто немного напугала меня.

– Ты рисуешь? – спрашивает она, видя альбом.

Дал закрывает книгу.

– Это всё равно никуда не годится.

– Мне так не кажется. У тебя правда хорошо получается. Сам мастер храма Фенн это сказал.

– Мастер храма Фенн дружит с нашим отцом.

Ланори пропускает насмешку мимо ушей и подходит к брату. Для переноса пейзажа на бумагу он выбрал прекрасное место. У изгиба реки, спускаясь с холма Окраинных лесов, маленький ручей вливается в реку, беспокоя течение. На другом берегу стоит перелесок – яркий и полный жизни. Большой старый дуб служит домом для ткач-птиц. Их золотые сплетённые нити сверкают в свете полуденного солнца. Птицы поют в унисон с шумом реки.

– Дай посмотреть, – просит Ланори.

Не глядя на неё, Дал открывает альбом.

– Очень красиво, – говорит она. – Сила направляла твои пальцы.

Но в последнем Ланори не уверена.

Дал вынимает из кармана толстый карандаш и наискосок перечёркивает рисунок пятью жирными линиями, разрывая бумагу и навсегда портя набросок. Выражение его лица не меняется, дыхание не учащается. Ему будто бы всё равно.

– Вот, – говорит он, – так же лучше?

На мгновение линии выглядят как следы когтей. Ланори смаргивает…