– Отступись, пока не поздно.

Он засмеялся. Лату, поплывший мыслями в предвосхищении момента и выписывавший остриём узоры на щеках дрожащей Нукум, затевал следующее, куда более страшное измывательство, но вмешался непредвиденный случай.

Шликтовые перекрёстные клети крыши затрещали. Скрипнули коготки, усы-вибрисы, наэлектризованные, задрожали, обмениваясь статическими разрядами. Сетчатый оккнум, в начале присев по-кошачьи, тигром бросился на Лату с ближайшей заваленки, преодолев четыре с половиной ярда. Нукум, ощутив на загривке расслабившуюся кисть, вырвалась и добежала до Флойда. Шестеро-семеро отродий справа от Адайн повалились. Клыкачи, оставшиеся стоять на ногах и рассредоточившись, пытались с разных сторон зацепить зверя. Тот, словно от мух, отбивался от них всеми своими плетями. Повалив Лату, оккнум замахнулся лапой, но, ударив, оцарапал землю. Лату ускользнул ниже, доставая раздвоенный клинок. Оккнум, припрыгнув, ударил вдоль и царапнул гальку. Зверь попятился и, как раз тогда, сталь и зашла ему в шею.

Это не убило его. Не сразу. Оккнум дрыгался, разводил пастью, будто зевающий лев, не понимая причины внезапной боли, прыгал на одних клыкачей, не доводя дело до победы, и затем прыгал к другим. Его проткнули не меньше чем полсотни раз, тем, что держали с собой, и лишь после этого зверь упал. Копья торчали из его тела как иглы из спины дикобраза.

Нукум, видя краем глаза мёртвого оккнума и одновременно слыша хохот приободрённых клыкачей, плакала столь искренне и горько, что с трудом проговаривала слова, погрузившись в складки одеяния Адайн: "Окки… Окки… Окки…".

Образовалась недолгая заминка, в которой ощущения и чувственные их позывы объединились, направив. Адайн и Флойд попытались в суматохе сбежать с Нукум, но караул застрельщиков, выставленный на подъём к Мужнему дому, парами по трое отсёк им отступление. Нукум не унималась и жалась к Адайн, что шла за Флойдом, словно пряча её. Лату отряхивался, множа грязевые и кровяные разводы на никудышно скроенных штанах и оборотной рубахе, выполненных в цветах Мулга, лёгших на знакомый выцветший четырёхцветник вольных. Окии всё исходил кровью.

– Затравка попорчена, но не страшно… – сказал он, в довершение завернув кармашки у подвязи. Вдруг остановив перебирание в них и, словно встав видом на место джентльмена во фраке, утерявшего пуговицу с парадного камзола, проверил под ногами. – Да где она…

– Потерял что-то важное, говнюк?

Лату, увидев, ощерился, будто кот, которому прищемили хвост.

Флойд от локтя крутанул выставленный револьверный барабан, издавший тот самый, неповторимый звук шестизарядной справедливости. Довернувшись, он встал на место. Патрон калибра .550 прокрутился точно в нужный паз, и курок снова взвёлся вверх, будто молот кузнеца, занесённый над заготовкой. Развернувшись, отродъя с Лату заметили, что исполин с тростью пропал, хоть только что был будто вписан в местность. Как так скоро? Куда? Отродъя забеспокоились, зашептались, заёрзали.