– Поверь, – Адайн, глядя подруге в глаза, положила руку на плечо Флойду, – вам необходимо это услышать.

За селением погром не отстал видом.

Ворота разнесло, будто, как выразился Валлур, применили акустический таран. Нужного вольного, благодаря квулту, компания четвёрки озлобленных воителей отыскала вскорости. Лату сидел, еле облокачиваясь на вывернутый корень древа в миле от селения, напротив заезда, распластавшись. Выглядел он жалко, точь в точь как выглядят побитые в разудалой драке: порезы, ссадины, ушибы виднелись везде, но ничуть его не украшали. Увидел он их издалека, но не сопротивлялся, не бежал и словно смирился.

– За что Рикташ так поступил с нами… – заговорил он, сокрушаясь. – Почему нас оставил спустя столько Эшту…

– Пускающий сопли предатель, зрелища печальней не придумать. – присел рядом Лэрд. – А я ведь вспомнил, где тебя видел. Ты тогда и огрел меня по голове на склоне, стоило мне едва закончить перенос на Гирвалм. Припоминаешь? – Лэрд пнул ему по рёбрам. Лату, упав, взвыл. – Верёвки, жаль, нормальной нет. Какое упущение, у меня как раз столько замечательных идей без должного воплощения.

– Я тоже вспоминаю его. – рассмотрел Экрит сгорбленное создание. – Этот непосвящённый ловчий, бывало, ошивался у Свистящей башни. Да, часто топтался у загона с кеюмами, а потом как-то пропал. Уже тогда говорили, что из него выйдет разведчик или неплохой объездчик; он просто так не заговорит.

– Нет, не заговорит. И так даже лучше. – сказал Лэрд. – Но он будет бояться любого шороха, когда мы закончим. – Лату в ответ шипел, пытался встать, пошевелить руками, ворочался. – Поверь мне, будешь. Ещё как. За всех, кого вы ни за что ни про что убили, мы взыщем с тебя сполна, а потом я тебя пристрелю. – Лэрд отвернулся к Валлуру. – Может, начнём с…

Лату молниеносно дёрнулся на него, оттолкнулся, поджав ноги, стукнулся ими о древо, толкнулся вперёд, перелетев через склонившегося, будто играл в чехарду, и, выдернув из живота застрявший осколок острой чёрной коры, взмахнул. Валлур, среагировав, схватил его за руку, сжав так, что та костью хрустнула в четырёх местах, аккурат под четырьмя ведущими пальцами зилдраанца.

Лату, упав на колено и хватаясь за сломанную руку, сначала заорал от боли, но через несколько секунд, едва грудина онемела, а руки безвольно упали в грязь, сорвался на всхлип, а затем на тихое-тихое, затухающее хрипение, продолжавшееся полторы минуты в общем безмолвии.

– Хватит. – произнёс наконец Гартвиг, положено-чинно сложив руки в религиозном почтении к смерти. – Свет из него весь вытек. Жизнь покинула звавшегося Лату.