Ему показалось, что он заметил во взгляде Кло что-то похожее на ревность. Она видела его обновленное тело, полное силы, и чувствовала бурлящую в его недрах энергию. Наверно, сейчас она казалась сама себе едва ли не старухой.

«Она бы не смогла выкарабкаться после такого удара, — подумал Маан и мимолетней жалостью, — Она женщина, а значит лишена способности держать удар, даже тот удар, который по всем признакам должен был стать смертельным. А я выдержал. И стал сильнее».

— Я все еще не могу к этому привыкнуть. Две недели назад ты едва мог подняться с кровати, а сейчас выглядишь как чемпион Луны по боксу, — она тихо засмеялась, как бы приглашая его разделить с ней ее глупую женскую мнительность, — Забавно, да?

— Я всегда был крепкой косточкой, Кло.

— Конечно, дорогой. До сих пор не могу к этому привыкнуть.

— А ты ожидала, что всю оставшуюся жизнь я проведу в инвалидном кресле?

Ее светло-карие глаза моргнули — и ушли в сторону, не принимая его взгляд. Ожидала — понял Маан.

Она уже приняла его будущее таким, каким обрисовали его врачи из госпиталя, Мунн и Геалах. Комок беспомощной плоти, мучающийся от постоянной, сводящей с ума, боли. Огрызок, бывший когда-то человеком, скорчившийся в кровати. Инвалид. Испорченная деталь. Приняла — и смирилась с этим. Делала вид, что все в порядке. Что ж, со стороны Кло, быть может, это и не было столь большой жертвой.

«Она все знала с самого начала, — подумал он опять, — И уже видела меня таким, смирилась с этим. Улыбалась мне, подбадривала, зная, что я обречен и бесполезен».

Она не выглядела убитой горем в те минуты, когда он сожалел об отданном Мунну пистолете и призывал смерть закончить все одним ударом. Ведь это его жизнь подходила к концу, а не ее. У нее оставалось все то, к чему она привыкла — дом, полученный благодаря его служебному положению и статусу, дочь, обеспеченная образованием, привычная жизнь, не отягощенная ни нуждой, ни тяжелой работой. Наверняка при выходе на пенсию Контроль предоставил бы ему двадцать пятый класс, только вот вряд ли он смог бы пользоваться его благами. А Кло смогла бы.

Он сам испугался своей отвратительной подозрительности, но поделать ничего с собой не мог.

«Она знала, — твердил мозг, — Она поставила на тебе крест. Списала тебя, как списал Контроль. Вывела из основного состава. Поэтому она сейчас так удивлена и напугана. Ее пугает твое выздоровление, что бы ни говорил врач».

— Вот увидишь, я буду самым бодрым и здоровым пенсионером в этом жилом блоке, — сказал он нарочито весело, — Обещаю.

Прогнозы Чандрама сбывались, его правая рука, которой он еще не научился управлять, обрела чувствительность, не прежнюю, но уже достаточную для того чтобы ощущать ее частью тела. Она все еще висела на перевязи, но Маан чувствовал, что восстановительные силы, поднявшие его, работают день и ночь, и вскоре рука опять будет повиноваться ему. Пока лишь он с трудом мог шевелить пальцами и кистью, хватка была слабая, как у младенца, но это его не беспокоило — он знал, что всякая рана требует времени, и чем серьезней она, тем большим количеством терпения предстоит запастись.