– Может быть, ты уж слишком дам любишь? А любое излишество – не комильфо, и твои бедные дети расплачиваются за твои страстишки.

– Нет, нет! Напротив, я идеален: христианский бог говорит с очень понятным мне сожалением «О, были бы вы холодны или горячи, но вы не холодны и вы не горячи, вы теплохладны»! Это, кстати, многое объясняет.

Беке, усмехнувшись, покачала головой:

– Не впервые удивляюсь, как хорошо для атеиста ты знаешь Евангелие.

– Ну я не Хокинг, чтобы отрицать бога, я агностик широких взглядов и оставляю шанс всем, даже богу.

– Заткнись.

– Конечно, я знаю Евангелие: Христос – симпатичный парень, и книжка-то хорошая.

Они сидели на террасе перед кафе неподалеку от Републик, попивая кофе. Все места снаружи в этот погожий сентябрьский полдень были заняты, и невозмутимые официанты, поглядывая на текущую мимо толпу, мастерски лавировали в тесноте заставленного столами и стульями тротуара, в сантиметре над головами клиентов пронося полные подносы бутылок и блюд, удерживаемых растопыренными пальцами, между которыми ещё висели за ножки бокалы для вина и шампанского.

С появления в интернете документальной съёмки казни гомосексуалиста прошло на два дня больше недели. Пепел этого, как выяснилось, сирийского Клааса стучал в разноцветное сердце гей-сообщества, но сколько-нибудь значительную массу народа за такое короткое время они собрать не могли, как бы ни старались – хотя старались они очень.

После зимних маршей, когда на улицы вышел сначала, в сам день казни художников, почти миллион, а при национальном трауре – четыре миллиона человек, сегодняшняя едва набирающаяся аудитория тысяч в десять выглядела скромным семейным сходом геев и им сочувствующих. Довольно одиноким сходом.

Неизвестно, что случится ещё через день.

К тому же Париж прекрасно помнил ожесточенное противостояние 2013-го, которое сопровождало парламентскую дискуссию вокруг принятия закона об однополых браках, когда сторонники и противники выходили на демонстрации сотнями тысяч и упорно, раз за разом, как в какой-то виртуальной игре, по очереди и одновременно, просто на разных берегах Сены.

– «Биоэтика» ещё эта долбанная. – Виски примагнитил строгим взглядом официанта и заказал коньяк к своей сигаре. Беке попросила ещё чашку кофе.

– Не так всё просто, – безучастно промолвила она, зная, что, если он завёлся, теперь и без её реплик примется вслух спорить и ругаться с воображаемыми оппонентами.

Она наблюдала за велосипедистом с большой чёрной колонкой, пристроенной, как рюкзак, у него на спине. И без того плотная городская среда наполняется энергией хорошей музыки. Довольные выпивающие зрители на террасах провожают медленными взглядами его громкую спину. В какой-то момент он пересекается с другим мужчиной на велосипеде, у которого на спине вместо музыкальной колонки приделан ребёнок, кудрявый светленький малыш лет трёх. Они улыбаются друг другу в радужном мерцании сентябрьского солнца и мощном звучании голоса Фредди Меркьюри.