Я просто пытаюсь выполнить свой долг.

О, Тереза, утешь меня в моих страданиях! Но ее глаза, и руки, и голос остались там, за облаками. А здесь только лес, одолевший его, Коффина, и дыхание, со стоном вырывающееся из горла. Только жара, й жажда, и боль, и тяжелые чужие запахи, и корневища, предательски попавшие ему под ноги, так что он налетел на дерево.

Где-то злорадно закаркало воронье.

Коффин потряс головой, чтобы прояснилось в мозгах. Это оказалось ошибкой. Череп словно разрезало болью пополам. Может, проглотить еще таблетку аспирина? Нет, надо поберечь запасы.

В голове промелькнуло: какая все-таки странная штука жизнь! Если бы не сообщение с Земли, посланное вдогонку флотилии, он и по сей день был бы космолетчиком. Стоял бы сейчас рядом с Нильсом Киви под новым солнцем на какой-то совсем другой планете. Хотя вряд ли. Скорее всего Земля прекратила посылать аргонавтов к звездам, и пустые корабли бесцельно крутятся вокруг планеты, на которой не осталось больше людей, жаждущих неизведанного. Но Коффину нравилось представлять, что его старые друзья по-прежнему заняты своим делом. Имеет же право человек помечтать, наглотавшись за день пыли на тракторе!

Но тогда я не женился бы на Терезе.

И вдруг простая истина, каждый день бывшая у него перед глазами с тех пор, как он заново обрел надежду, потрясла его. Прозрение вспыхнуло с такой силой, что он остановился, задыхаясь. Тереза не была утешительным призом! Если бы он мог повернуть время вспять и все изменить, он не сделал бы этого.

— Что с вами? — просипел Свобода.

Коффин оглянулся. Лицо его спутника под темной шевелюрой — лицо с крючковатым носом, изможденное, залитое потом и заросшее щетиной, — казалось, плавало в тумане зноя и безмолвия на фоне безбрежной зеленой листвы.

— Ничего, — ответил он.

— По-моему, нам пора сворачивать. — Свобода показал на компас, пристегнутый к поясу. — Если мы хотим идти по спирали.

— Не сейчас, — сказал Коффин.

— Почему это?

У Коффина не было сил для объяснений. Он отвернулся и шатаясь побрел вперед. Свершившийся в сознании переворот целиком захватил его, не оставив места для слов.

Но тело его слишком ослабело, чтобы удержать в себе ощущение чуда. Он решил сосредоточиться на первоочередной задаче: вернуть Терезе сына. Заплутавший и испуганный ребенок должен был машинально идти вперед и вниз, а не блуждать кругами. Поэтому прямая линия подходит для поиска больше, чем спираль. А так ли это? Оставалось только надеяться. Но Господь не осудит его за ошибку. В любом случае Он простит его — ради Терезы. Ибо нельзя ставить себе жизненной целью стремление Джонатана Эдвардса[8] избежать адского пламени: нужно просто быть справедливым и честным.