И все же, думал он, они чуть-чуть переигрывают, уж слишком умышленно живописны.

Простые граждане толпились на улице у входа, разглядывая делегатов в настороженном молчании. Анкер уже привык к разного рода ассамблеям, но на этот раз все было иначе. На этот раз решалась проблема, которая отстояла от них на двадцать световых лет, но в то же время уже сейчас задевала каждого. Скоро они пойдут домой, чтобы следить за происходящим по телевизорам, а потом начнут спорить в домах, на полях, в магазинах, лабораториях, школах, лагерях, тавернах, и кто знает, какие страсти там могут разгореться.

Коффин задержался в вестибюле, чтобы сдать в гардероб пальто. Большинство же остальных пришли без верхней одежды, считая процесс раздевания и одевания нарушением торжественности собрания; они пришли сюда прямо из дома, храня чуть подмороженное достоинство. Кругом шли оживленные, но слегка приглушенные разговоры. В суставах левой руки Коффин вдруг ощутил легкую боль — следует подлечить свой артрит. Он постарался отвлечься от окружающей сутолоки, чтобы еще раз проверить план своих действий. Он должен получить свою взбучку пораньше, вряд ли у него теперь хватит сил, чтобы выдержать 10–12 часов непрерывных дебатов. Ладно, он и Доркас Хираяма уже заранее обсудили этот вопрос в частном порядке.

Само здание Холла неоднократно перестраивалось за эти годы, но зал заседаний остался таким же, каким был построен вначале. Его березовая стенная отделка и грубые балки тщательно охранялись как местная достопримечательность. На полу стояли кресла с откидными сиденьями. В дальнем конце зала находилась эстрада с красно-бело-синей обивкой. На задней стене было укреплено Знамя Свободы. Сама эстрада в течение жизни трех поколений слышала уйму речей ораторов, актерских представлений, выступлений оркестров и командирских голосов лихих распорядителей танцев.

На мгновение Коффину показалось, что никакой ассамблеи вообще нет. А есть что-то совсем другое, и он вместе с Мэри Локабер бегут, взявшись за руки, подобно конькобежцам, чтобы присоединиться к другим. А потом ему еще предстояло провожать ее домой под звездами и лунами…

Нет, это было раньше. А потом Мэри вышла замуж за Билла Сэндберга, а я женился на Еве Спейн. И это было счастьем для нас обоих, и мы соединились с Мэри в Элис и Дэвиде. Извини меня, Ева.

И ему показалось, что он услышал ее смешок и почувствовал, как она ерошит ему волосы.