Люди узнавали Свон, но не заговаривали с ней; это трогало больше, чем соболезнования, и лицо ее повлажнело от слез, приходилось время от времени вытирать его пальцами. Потом кто-то остановил ее.

— Ты Свон Эр Хон? Алекс была твоей бабушкой?

— Она была моим всем.

Свон развернулась и двинулась прочь от этого человека. Решив, что на ферме людей будет меньше, она вышла из парка и пошла под деревьями. Из громкоговорителей лился траурный марш. Среди кустов олень тыкался носом в опавшие листья.

Она еще не добралась до фермы, когда Большие Ворота Рассветной Стены открылись и под купол ворвался солнечный свет, создав, как всегда, горизонтальную пару желтых прозрачных полос. Свон обратила внимание на вихри между полосами; открывая ворота, здесь бросали в воздух тальк, тонкий цветной порошок поднимался вверх и рассеивался. С высоко расположенной террасы под стеной поднялся воздушный шар и поплыл на запад; под ним раскачивалась маленькая корзина — Алекс, как и должно. В музыке вызывающе загремели басы, гармоническое континуо. Когда шар вошел в одну из желтых горизонтальных полос, раздался хлопок, корзина разлетелась, и пепел Алекс, выходя из света, поплыл вниз, в воздух города, становясь невидимым при снижении, как капли дождя в пустыне. В парке послышался шум и рукоплескания. Молодые люди начали скандировать: «А-лекс! А-лекс! А-лекс!» Аплодисменты длились несколько минут, перешли затем в ритмичные постукивания, которые звучали еще долго. Люди не хотели сдаваться. Как будто, бросив аплодировать, окончательно потеряют ее. Но постепенно они сдались и перешли в следующую фазу своей жизни — жизни без Алекс.

Следовало пойти наверх и присоединиться к семье Алекс; бродившая по ферме Свон застонала при этой мысли. Наконец она все-таки начала подниматься по большой лестнице, напряженно, слепо, время от времени останавливаясь и произнося: «Нет! Нет! Нет!» Но это было бессмысленно. Внезапно она поняла: все, что она теперь делает, совершенно бессмысленно. Она задумалась, сколько это будет продолжаться; ей показалось — бесконечно, и нахлынул страх. Как изменить это?

Долго ли, коротко ли, но она собралась с духом и поднялась к мемориалу на Рассветной Стене. Предстояло поздороваться со всеми из ближнего круга Алекс, обнять Мкарета и вытерпеть выражение его лица. Но Мкарет оказался погруженным в себя. Не похоже на него, однако Свон понимала почему. Она даже испытала облегчение. Сравнивая с тем, как плохо ей и насколько ближе к Алекс был Мкарет, насколько больше проводил с ней времени и как давно они стали партнерами… она даже вообразить не могла его чувства. А может, могла. И вот теперь Мкарет смотрит на иную реальность из иной реальности — его форма вежливости. И Свон сумела обнять его, и пообещала навестить позже, и смогла смешаться с остальными на самой высокой террасе Рассветной Стены, а позже подойти к перилам и посмотреть сверху на город и на черную землю за границей прозрачного городского купола. Они продвигались по квадранту Койпера, и она видела справа кратер Хиросигэ. Когда-то давно она брала с собой Алекс на склон этого кратера, чтобы та помогла ей соорудить голдсуорти — каменную волну, напоминающую рисунок знаменитого японского художника. Разместить камни на скале, которая станет вершиной будущей волны, стоило им таких акробатических усилий, что, как часто бывало с ней в обществе Алекс, Свон расхохоталась и смеялась до колик. Теперь она увидела каменную волну: та была на месте, видимая из города. Однако камни, установленные на вершине волны, исчезли — возможно, их сбросила вибрация, создаваемая проходящим городом, а может, действие солнечного жара. Или они упали, узнав новость.