«Своевольный» несколько минут затенял свое поле, но, когда мы миновали Марс, сбросил камуфляж (возможно, оставив при этом след на земных телескопах). Тем временем он обирал свои разнообразные дистанционные автономники и спутники с других планет системы. Он оставался в реальном пространстве до последнего момента (и таким образом возникала вероятность, что его быстро увеличивающаяся масса вызовет искажения в показаниях земных приборов, пытающихся уловить гравитационные волны в глубинах какой-нибудь шахты)[29]. Потом, отправив тело Линтера в ядро Солнца, забрав несколько последних автономников с орбиты Плутона и с пары комет на границах системы, забросив алмаз Ли к Нептуну (где он, возможно, до сих пор крутится на орбите), корабль включил гипердвигатели.

Я решила после периода отдыха оставить «Своевольный», но, проведя несколько недель на орбиталище Сванрайт, передумала. У меня было много друзей на корабле, да и корабль, кажется, искренне расстроился, узнав, что я подумываю о переводе. Он уговорил меня остаться. Но так никогда и не сказал мне, вел ли он наблюдение за мной и Линтером в тот вечер в Нью-Йорке.

Так верила ли я в самом деле, что виновата в смерти Линтера, или обманывала саму себя? Не знаю. Я не знала этого тогда, не знаю и теперь.

Да, я помню, что терзалась угрызениями совести, но странные это были угрызения. Я участвовала в распространении мифа, который этими людьми принимался за реальность. Именно это (а не мое соучастие в том, что пытался сделать Линтер, и отчасти содействие его полудобровольной смерти) выбивало меня из колеи, именно это мне трудно было принять.

Меня поражает, что, хотя мы время от времени сетуем на неизбывность страдания, и жалуемся, что неспособны к высокому искусству, и впадаем в отчаяние или пытаемся что-то сделать взамен, мы погружаемся в самообман – выдумываем поводы для беспокойства, проникаемся мыслью, что на самом деле должны быть благодарны себе за ту жизнь, которой живем. Мы можем считать себя паразитами, сетовать на интриги Разумов, и тосковать по «истинным» эмоциям, «настоящим» чувствам, но мы при этом не учитываем самого главного и выдумываем небывальщину, воображая, что такое безыскусное существование возможно. Мы имеем лучшее. Альтернатива этому – что-нибудь вроде Земли, где, невзирая на все свои страдания, они, мучась от боли и смутной, неясной тревоги, выдают на-гора столько дряни – мыльные оперы, программы-викторины, книжную макулатуру.

Хуже того, между вымыслом и реальностью происходит взаимопроникновение, постоянная контаминация, которая искажает правду, стоящую за тем и другим, и затуманивает очевидные различия в самой жизни, классифицируя реальные ситуации и чувства согласно набору правил, составленных в соответствии с самыми устарелыми, надуманными клише, самыми привычными и общепринятыми глупостями. Отсюда и мыльные оперы, и те, кто пытается строить по ним жизнь, веря, что эти истории истинны. Отсюда и викторины, где идеалом считается посредственное мышление, а героем – тот, кто чуть приподнимается над остальными; Победитель…