Бартон мог защититься от одного человека, даже от двоих, действующих вместе. Но эти двое условились заранее: Смит дрался сам по себе, Варган — тоже. В мозг Бартона проникали сразу два мысленных потока. Варган сосредоточился на поединке: влево, вправо, выпад, снова выпад. Бартон был достаточно искусен, чтобы противостоять одному противнику, но Смит уже поднял упавший стул и приближался, держа его в руках. К тому же мысли его были спутаны:

Стулом вперед, пониже — нет, повыше — нет…

Этот прием заключается в переплетении двух мысленных образов: основного и скрытого. Один из них является истинным. Вдобавок Варган и Смит пытались действовать совершенно импульсивно, нарочно запутывая свои мысли, чтобы сбить с толку Бартона. И это им, похоже, удавалось. Не раз они переходили на секретную волну, поэтому путаница усугублялась еще и мысленными предупреждениями Мелиссы.

В руке Смита снова был кинжал. С грохотом перевернулся стол. К несчастью, Бартон считал само собой разумеющимся, что враги будут действовать вместе, но допустил ошибку, и острие ножа вспороло рукав рубашки; из глубокого разреза потекла кровь. В джунглях, где эмоции, тропизм, инстинкт сильнее рассудка, Бартон, случалось, путался так же, но там его всегда выручала способность мыслить. Здесь же его противниками были отнюдь не безмозглые твари — эти хищники обладали высоким интеллектом.

Тяжелый, удушливый завах крови вызывал тошноту. Крадучись, осторожно Бартон продолжал отступать, боясь оказаться между противниками. Бросок! — раздалось резкое мысленное предупреждение Мелиссы, и оба — Смит и Варган — бросились на него; лезвия их кинжалов сверкали — там, где на них не было крови.

Сердце… ключица… снизу вверх… выпад…

Он оказался в вихре яростных мыслей, спутанных и хаотичных. Бартон повернулся лицом к Смиту, понял свою ошибку и немного не успел увернуться — кинжал Варгана распорол его левый бицепс. После этого удара Бартон понял, что проиграл: теперь с двумя параноидами ему не справиться.

Он бросился к стулу, нарочно думая использовать его как щит, но в последний момент, прежде чем его мысли успели прочесть, швырнул стул в лампу дневного света. Зазвенело стекло, трубка раскололась. В темноте Бартон метнулся к двери. Противники уже знали о его намерении и предвосхитили его; они понимали, что в этот миг все зависит от скорости и силы, с которой он попытается пробиться наружу. Но они не смогли его остановить. Он поднял ногу на уровень своей челюсти и, совсем обалдев, стал размахивать ею вправо и влево, наполовину бессознательно. Возможно, это его и спасло.