— Вполне достаточно. Видите ли, совершенная игрушка механическая, но она и обучает. Она должна заинтересовать ребёнка своими возможностями, но и обучать, желательно незаметно. Сначала простые задачи. Затем…

— Логика X, — сказала бледная, как мел, Джейн.

Парадин ругнулся вполголоса.

— Эмма и Скотт совершенно нормальны!

— А вы знаете, как работает их разум сейчас?

Холовей не стал развивать свою мысль. Он потрогал куклу.

— Интересно было бы знать, каковы критерии там, откуда появились эти вещи? Впрочем, метод индукции мало что даст. Слишком много неизвестных факторов. Мы не можем представить себе мир, который основан на факторе X — среда, приспособленная к разуму, мыслящему неизвестными категориями X.

— Это ужасно, — сказала Джейн.

— Им так не кажется. Вероятно, Эмма быстрее схватывает X, чем Скотт, потому что её разум ещё не приспособился к нашей среде.

Парадин сказал:

— Но я помню многое из того, что я делал ребёнком. Даже когда был совсем маленьким.

— Ну и что?

— Я… был тогда… безумен?

— Критерием вашего безумия является как раз то, чего вы не помните, — возразил Холовей, — но я употребляю слово «безумие» только как удобный символ, обозначающий отклонение от принятой человеческой нормы. Произвольную норму здравомыслия.

Джейн опустила стакан.

— Вы сказали, господин Холовей, что методом индукции здесь действовать трудно. Однако мне кажется, что вы именно этим и занимаетесь, а фактов у вас очень мало. Ведь эти игрушки…

— Я прежде всего психолог, и моя специальность — дети. Я не юрист. Эти игрушки именно потому говорят мне так много, что они не говорят почти ни о чём.

— Вы можете и ошибаться.

— Я хотел бы ошибиться. Мне нужно проверить детей.

— Я позову их, — сказал Парадин.